Из соседней комнаты вылетает малой, одновременно с выходящей Крис. Я успеваю только в сторону отшатнуться, чтобы никто из них в меня не влетел, так как стою я прямо между ними. Макеева смотрит на меня. Потом на сына. Перебрасывает взгляд обратно. Прикусывает губу так, что та белеет. Присаживается на корточки и протягивает к малому руки. Но перед моими глазами стоят её, а в янтаре слёзы.
– Малыш, тебе сейчас придётся поехать со мной на работу. – начинает она приглушённо, но пацан сразу же идёт в отказ.
– Я не хочу на твою работу! Она скучная!
– Знаю, Солнышко, но Инна не сможет приехать. А папа, – я слышу отчётливую вынужденную паузу, оборачиваюсь. Глаза в глаза, и что-то взрывается в груди. – Не капризничай, Мирон. Мы ненадолго.
– Я не хочу! – вопит сын, вырываясь из её рук.
– Боже… – выдыхает Крис, выпрямляясь. – Что за ужасный день?
Диалог у неё явно с самой собой, ибо на меня она даже не смотрит. Нервно теребит пуговицу на блузке. Переводит дыхание, а потом шепчет:
– Извини, Андрей. За всё. Мне правда жаль. Знаю, что это ничего не изменит, но я должна была сказать. Я любила тебя. Очень сильно. Просто не было выбора.
Я скатываю на неё взгляд. Она отводит свой. Из её горла вырывается странный булькающий звук. На ресницах выступает капля влаги. Кристина быстро уходит в комнату сына. Я иду за ней.
Не знаю, мазохист я всё же или кто-то другой, но я не могу заставить себя уйти. Не после этих слов. В начинающих трезветь мозгах стоят те же слова, сказанные ночью Макеем: не было выбора, пришлось.
Что пришлось и какого выбора – вспомнить не могу.
Крис уговаривает сына успокоиться.
– Мирон, я знаю, как ты не любишь мою работу, но мы ненадолго. Потом включу тебе твои любимые мультики. Не капризничай, сынок.
Она сидит перед сыном на корточках. Тот дуется. Я бесшумно подхожу сзади и вдруг выдаю такое, от чего сам охреневаю:
– Я посижу с ним.
Глава 11
Сердце никогда не слушает доводы разума
К концу этого странного, сумасшедшего дня я понимаю только одно: я ничего не понимаю. Ни как себя вести, ни что говорить и делать, ни даже что чувствую. Не могу разобрать ни собственных чувств и мыслей, ни странных слов и реакций Кристины. В груди что-то слишком болезненно шевелится. Какой-то червь сомнений грызёт без конца. Он, сука, разъедает сердце, которое, кажется, забыло, что оно растерзано в клочья самыми близкими людьми. К моему обезумевшему, изголодавшему по