– Сама я только понюхаю, а вы пейте, пейте, – сказала она, смущаясь.
– Может, вначале о деле? – предложил я.
Она закивала. Повернулась ко мне, в глаза смотрит. Явно волнуется. Перекинула из-за спины наперед одну из кос. Теребит кончик, расплетает и вновь заплетает.
– Що ж теперь будет с нами со всеми? Забрались на горячую сковородку: снизу печет, а выскочишь – в костер угодишь.
– Тем, кто добровольно порвет с бандой и сдаст оружие, амнистия. – Я протянул ей принесенную листовку-обращение.
Надежда долго, внимательно рассматривала ее, как мне показалось, с каким-то тайным страхом. В ней жило сомнение. Скривилась в вымученной улыбке.
– Глазами ослабла… На-ка! – вернула мне обращение. – Буковки разбегаются перепуганными курами, не могу собрать в рядок.
У меня мелькнула догадка: «Неграмотная!» В те годы крестиками расписывалось пол-России, а в селах местный грамотей за определенную мзду читал письма и писал душещипательные ответы. Но… неумеющая читать Надежда! Это никак не вязалось с тем впечатлением, которое она производила. Савон Илларионович и Леня, внимательно наблюдавшие за нею и составлявшие для нас с Карауловым характеристику, отмечали, что Швайко пользовалась в банде заслуженным авторитетом, подчеркивали ее умение логически мыслить, обобщать факты, точно излагать свою мысль, а то, что она неграмотна, даже не заподозрили.
Я прочитал листовку, вернул ее Надежде.
– Еще почитай, – хрипловатым от волнения голосом потребовала она.
Я начал читать второй раз. Надежда останавливала, просила уточнить ту или иную фразу. За каждым словом искала скрытый смысл. Наконец сделала свой вывод.
– Я бы допомогла вам разоружить его «армию», а вы бы за то отдали мне моего Филиппа Андреевича… Уехали бы мы с ним куда за кордон. – Но умная женщина понимала всю нереальность такой просьбы. – Кабы Чухлай сам привел свою армию, может, что-то и послабили бы. А так… Просил один волк пастухов укрыть его от охотника, да отведал перед смертью палок. А ну как все обиженные начнут взыскивать с Чухлая каждый свое? По разу ударят, и мокрого места от мужика не останется.
Швайко из тех, кому надо говорить правду, какой бы злой она ни была, будешь лебезить, выворачиваться – потеряешь доверие.
– Судьба банды предрешена, – решительно заявил я. – Уже разбегается. Людей ждут дома, им осточертело удобрять собою землю, скитаться по лесам, кормить вшей, голодать. Во имя чего? А Чухлая за все его злодеяния против народа будет судить трибунал. Лично я его судьбу решать не имею права. К чему уж присудят. Лучше, Надежда Степановна, поговорим о вашей доле. Вы готовитесь стать матерью…