Марина ловила себя на том, что вслушивается. Не нарочно. Просто слух подстраивался. Это была не тревога, не страх – скорее, настороженность, какая бывает у человека, который живёт в новом месте и ещё не выучил, какие именно тени здесь ходят по потолку. В таких квартирах всегда что-то живёт – не в смысле мистики, а просто как продолжение старых привычек, ставших фоном этого места.
Она старалась не придумывать. Всё можно объяснить. Старые трубы, полусгнившие балки, гуляющий воздух. Да и – дело привычки. Сколько раз она жила в других местах – в съёмных, чужих, переходных – всегда что-то казалось странным вначале. А потом проходило. Всё всегда проходит.
Но одно не проходило: ощущение, что тишина здесь не случайная. Не бытовая. Не «старая». А как будто… живая. Как если бы она пришла сюда не первой, а последней. Как если бы кто-то уже сидел на этом диване, смотрел в это окно, пил из этой кружки. Как если бы дом не принял её, а просто пережил.
И тогда однажды – в начале второй недели – она снова услышала это.
Сквозь тонкую гипсокартонную стену, которая отделяла её спальню от соседней, давно запертой половины, раздался стук.
Тихий. Один.
Потом второй.
Тишина.
На этот раз она не пошла на кухню.
Она осталась сидеть, вслушиваясь в звуки из соседней квартиры.
И только тогда поняла, что всё это время – с самой первой ночи – у неё было ощущение, будто кто-то в квартире есть. Не рядом. Не в комнате. А на границе восприятия.
Будто бы в зеркальном отражении, в котором есть небольшие отличия, которые не сразу заметны глазу, но пока приходит понимание этого зеркало уже отображает правильную картинку.
Марина сидела неподвижно, как будто любое движение могло разрушить ту хрупкую тишину, в которой прятался смысл.
Не страх – скорее, внимание.
Как в лесу, где слышен хруст ветки – и ты замираешь, пытаясь понять, чей это шаг: зверя, ветра или собственного воображения.
Стук не повторился.
Но он не растворился.
Он как будто остался в стене – за гипсокартоном, за обоями, между балками и гвоздями, осев в тишине, как ночной снег, который тихо ложиться на землю скрывая всяческие звуки.
Марина медленно встала. Не потому, что хотела подойти – просто в теле накопилось слишком много напряжения, чтобы оставаться сидеть. Она прошла на кухню, налила себе воды, сделала глоток – и только тогда заметила, что держит кружку обеими руками, как будто греется о неё. Хотя вода была холодной.