И всё же, когда Марина заглянула под порог, ей показалось, что там есть воздух.
Не запах закрытого пространства, не затхлость и не сырость. Именно воздух – чуть прохладный, словно едва ощутимый выдох. Как будто за этой стеной не бетон, а какое-то большое пространство. Немного – но достаточно, чтобы создать тягу для сквозняка.
Она постояла, прислушиваясь. Ничего не происходило. Дом молчал, только вдалеке заскрипела чья-то входная дверь. И всё же, вернувшись в комнату, она вдруг поняла: сдвинуть шкаф обратно к этой стене теперь будет сложно.
Не потому что страшно.
Просто… не хочется.
Будто за этой дверью нечто жило раньше – и, может быть, не до конца ушло.
Там ведь вроде дверь же. Настоящая. С косяком, петлями, ручкой, пусть и без ключа. Не как кладовка – как продолжение чего-то, что раньше считалось частью дома. Всё равно же мёртвый кусок стены, никому не нужный. Можно было бы расчистить, поставить нормальный замок, сделать кладовую, пусть даже просто для коробок.
Но мысль ушла так же тихо, как пришла.
Не потому что она испугалась – нет. Просто… было ощущение, будто эта дверь помнит, для чего её закрыли. Как будто она не хочет открываться. Или, может быть, ждёт, когда её откроют – но не руками и не сейчас.
Она подошла ближе, провела пальцами по косяку.
Пыль, старая краска, под ней просвечивает прежний цвет – тёмный, почти коричневый. Дверь была закрыта потно и не шевелилась. Но за ней было тихо – глухо, как бывает только в тех местах, куда долго не ступала нога человека.
Марина постояла, слушая.
И снова почувствовала тот лёгкий, прохладный воздух, будто от чьего-то дыхания.
Ушла, не дотронувшись до двери.
Но когда она положила ладонь на дверное полотно, то вдруг ощутила, что оно еле заметно дрожит. Не сквозняком – а как будто кто-то с той стороны чуть дышит в дерево. Ей стало не по себе. Не страшно, а… неуютно. Будто в её квартире есть что-то, что не просилось, но осталось.
С того дня она шкаф к стене больше не придвигала. Не потому, что боялась. Просто – чтобы помнить, что дверь там есть.
Иногда по вечерам, когда она сидела на диване с кружкой чая и телефоном, что-то будто бы двигалось вокруг. Не громко – просто смещалось. Как если бы где-то за стенкой кто-то переложил книгу с полки на полку. Или шагнул. Или встал. Эти звуки не повторялись, не развивались, не требовали внимания – и потому были особенно настойчивыми. Как если бы кто-то ненадолго оживал и снова замирал, выжидая.