– Не знал, что она была такой чистоплюйкой, – с некоторым замешательством произнес Джои, после чего получил тычок под ребра от Люка.
Эбби тихо шепнула, ее голос был едва слышен, но прозвучал в этой мертвой тишине как удар колокола.
– Это не ее место. Здесь все мертвое.
Они простояли так несколько минут, не зная, что искать, чувствуя, как странное оцепенение проникает в их сознание. В этой комнате не было Джейн – здесь было только ее отсутствие, громкое, кричащее, заполняющее пространство.
– Я не понимаю, – прошептал Томми.
Эбби неожиданно замерла у кровати, ее глаза сузились, подобно хищнику, заметившему движение в траве.
– Подождите, – она наклонилась, осторожно опускаясь на колени у кровати. – Смотрите.
Из-под кровати, в месте, где тонкий матрас чуть провисал, виднелся крошечный уголок бумаги, настолько незначительный, что его легко можно было не заметить при беглом осмотре. Но для детей, чьи чувства были обострены тревогой и надеждой, этот маленький белый уголок сиял подобно маяку в темную ночь.
Эбби осторожно, словно извлекая бомбу с часовым механизмом, вытянула сложенный лист бумаги. Бумага была тонкой, почти прозрачной, будто ее намеренно выбрали, чтобы она могла остаться незамеченной.
Томми, Люк и Джои сгрудились вокруг нее, их дыхание смешалось в единый напряженный ритм. В этот момент в комнате Джейн, возможно впервые за долгое время, ощущалось присутствие жизни – острой, тревожной, сконцентрированной в четырех бьющихся сердцах.
Эбби медленно развернула записку. Бумага зашуршала, тихо, будто шептала что-то.
Почерк был мелким, торопливым, словно слова были начертаны в спешке или под гнетом невыносимого страха. Некоторые буквы были размыты, как если бы на бумагу упали капли воды… или слез.
«Мои дорогие друзья, надеюсь, это найдете именно вы. Я ушла сама, по своей воле. Не ищите меня, не грустите. Это были потрясающие два года.
P.S.: Люк, не зажимай сигареты для Джои. Томми, я уверена, у тебя получится поступить в Вашингтонский. Эбби, не бросай писательство!
С любовью, Дж.»
Эбби подняла взгляд, встречаясь глазами с друзьями. Ее лицо побледнело до такой степени, что веснушки на нем выступили как капли ржавчины на белом полотне.
– Это совпадает с тем, что сказал старик, – прошептал Томми. – Он говорил, что она ушла добровольно…