. Причина неудачи Митридата, по мнению исследователя, в том, что «греки поняли, что под маской их друга и союзника скрывался обычный восточный деспот, который стремился установить свое господство в лице сатрапов, тиранов и прочих ставленников из собственного окружения. А после перенесения Митридатом военных действия в Европу и вовсе стало очевидно, что на первый план выдвигаются не привлекательные идеи объединения наследственных земель под властью монарха-филэллина, а заурядное стремление к территориальным захватам»
[10]. Иными словами, в политике Митридата имело место механическим соединение двух линий, которое не могло быть прочным и долговечным. По сути С.Ю. Сапрыкин продолжает развивать мысль Карышковского об изменении социальной базы политики Митридата – правда, он делает акцент на роли не столько варваров Северного Причерноморья, сколько коренного населения Понтийского царства и военных поселенцах (см. ниже).
Правда, в последнем исследовании С.Ю. Сапрыкина наметился некоторый отход от концепции дуализма «эллинства» и «иранства». В работе «Религия и культы Понта» он пытается показать, что, «несмотря на то что понтийские Митридатиды позиционировали себя как наследники персидских царей… как преемники Ахеменидов… в идеологии Понтийского царства прослеживается отчетливая тенденция использовать именно греческие культы для провозглашения величия царей»[11]. По мнению историка, эта тенденция стала наиболее заметна именно при Митридате Евпаторе. Когда царь, «получивший эпитет “Дионис” и объявленный богом, находился на вершине власти, то почитание греческих богов вообще стало подавляющим»[12]. Кажется, что это шаг в сторону тезиса Шелова о преобладающем значении филлэллинского принципа в политике Митридата.
Несколько десятилетий продолжаются исследования Евгения Александровича Молева. В работе «Властитель Понта» автору удалось найти удачное сочетание научной глубины и доступности для широкого круга читателей[13]. Работа Молева построена на анализе событий военной истории – Митридатовых войн. Была ли обречена его борьба с Римом на неуспех изначально, или была возможной альтернатива? – задается вопросом Е.А. Молев и сам же отвечает на него: «Мощь римской республики была неизмеримо выше. А политика Рима на Востоке не оставляла Митридату выбора. Подчинение и превращение во второстепенного правителя, послушного исполнителя, каковыми уже стали его соседи, – вот была его перспектива, с одной стороны, и борьба за подлинную независимость своего государства – с другой. Он избрал последний путь. Но, поступи он иначе, он не был бы тем Митридатом, образ которого оказался столь привлекательным как для минувших, так и для нынешних поколений и который, именно благодаря этому своему выбору, навсегда останется в истории»