В бессильных стонах Богу взмахом инвестиции увечий сбытом из почтенной тени угощали
В бессвязной пытке изобилия клещей в изморенных костях свой плен как золотое вымя сберегали
В безвременном кричали о времени, чтобы пластмасса идола во власти имени не горела в источнике зеленеющих ветвей предельного дерева.
Восторженно идентифицируешь себя в мирах первосортных занятных зрелищ, разделяя гнев и милость на погибель и обитель, разделяя кровь и лики, дух и разум в мертвых бликах, возвышаясь на горбу верблюда роешь яму, чтобы прятать страх угрозы неизбежной смерти, в одиночестве сгорев от масок лести.
Все, что ты о себе знаешь, – это модификация сознания и порожденные умом концептуальные отождествления, ты грезишь лишь суетными отражениями и быстротечными очертаниями полумрака. Это действие йотунского морока в пороках утробы захвата шепота Бога.
вьется над миром,
рассудок крадет;
крылья той птицы
меня приковали
в доме у Гуннлед.
(«Речи Высокого», строфа 13)
Все есть Regnator Omnius Deus, неизреченный; Один и поле битвы – его агония вне-и-в пределах прядения фатума норн, «извечна жертва Одина для путников руин осколков тьмы»32. Поле битвы – вы-брошенность триединства: дыхание (душа) – разум (дух) – румянец (жизненная сила, кровь) в приют сражения с железным лесом; сражение – принятие науки «обреченность» с презрением к роте гримас почетно-самодовольной нареченности (тот, кто нарек себя для Бытия вне Бога – отделился, стал мертвым для Духа, стал отдельным от Вечной жизни все-в-себя включающей, необозначенной, себя-незнающей, невыражаемой).
Ты не сможешь бороться с бесперебойным умом – волчьей пастью внутри себя, его убийство невозможно – он сожрет тебя, вырвется Жадный. Он будет громче, сильнее, он жадно будет давить на цепи и твое заключение в путы с костылями углубится в своем пребывании, перейдя на более глубинные слои миров духовного авантажа и «почтенного свинокрадства»33.
Прикрыты жаждой личины оковы Глейпнира,
Зарыты пороги безумными стрелами
не твоей битвы
Уходящий вдаль поезд не принимает отныне тревоги
Не спрячешь, не скроешь, погибнешь во славу
исступленной гневной боли
Смотри в свой страх до дрожи тишины
мучительного сердца
Смотри, где душит тебя без жала веревка с омелой
Смотри, где ядовитые реки в тебе оживают
И как ты их кормишь, себя восхваляя и желчь почитая.