Та Япония, что Мельников представлял, и та, с которой он встретился, сильно отличались друг от друга. Так было до Киото. Только в старой столице картинки из альбомов и образы в голове совпали, разочарование сменилось радостью узнавания той самой страны из книг. Музейный город, на который не упало ни одной бомбы.
На вокзале Мельникова и Федина уже ждал товарищ Сато, неплохо говоривший по-русски. Его отец и дед были православными (последнего лично крестил сам отец Николай Касаткин). Данный язык был знаком ему с детства. Но в 30-е годы Сато стало не до религии. Как и многие молодые люди, жаждавшие перемен и не получившие их в то мрачное десятилетие, он увлекся левыми идеями. На одном из собраний его и арестовали. Отсидев два года в тюрьме и подписав формальное отречение от своих взглядов, Сато вышел на свободу и тут же поступил в Киотский университет на филологический факультет. От армии и возможной работы на оборонных предприятиях его спасла травма, полученная в заключении. Левая нога стала короче правой на два сантиметра. Удивительно, но обходился он без трости, спасала ортопедическая обувь. Покалеченных людей было много, и Сато не слишком выделялся из толпы своим прихрамыванием.
Федин поздоровался с японцем так, будто они уже виделись когда-то. Сато сказал, что ему удалось достать машину, старую «Мицубиси», которой предстояло стать служебным транспортом на время короткого пребывания «советских друзей» в старой столице. Погрузившись, они медленно поехали в сторону Императорского дворца.
В этом городе войны будто бы и не было: старинные домики, сады, чистые улицы. Единственное, что косвенно напоминало о недавнем конфликте, – это люди в выцветшей военной форме, исправно служившей и после капитуляции.
Мельникову бросилась в глаза одна пара: американский офицер и японская девушка в изящном шелковом кимоно с зонтиком. Федин лишь усмехнулся:
– Был бы ты в Германии в 1945 году. Там таких картин было, хоть отбавляй. Тут хоть с чертом встречаться начнешь.
Сато будто не слышал того, что произнес советский журналист, он продолжил рассказывать про историю Киото, про императоров и сёгунов.
– Там за угром зивет сам Танидзаки Дзюнъитиро! – торжественно произнес японец по-русски.
– Кто-кто? – переспросил Федин.
– Это писатель, у нас его роман выходил. «Любовь глупца», – ответил Мельников и закашлял.