– Ха-ха-ха, – рассмеялась Вера. – А я Ватсона. Вот была потеха. Ну что делать, когда мальчишек в этот театральных кружок калачом не заманишь. Но ты, моя милая подружка, Арина Родионовна, всегда обожала эту детективщину.
Фамилия Арины была Родионова. Родители – большие поклонники великого русского поэта – не удержались и дали дочери имя в пандан к фамилии, – как немного в нос, на французский манер, – говорила мама. А папа уточнял для непонимающих: «Имя у нашей дочери под стать фамилии». Арина Родионова. Такое сочетание не могло не вызывать в памяти даже самых не успевавших по литературе знаменитых пушкинских стихотворений, обращенных к няне. В школе Арина с этим именем намучилась. Остряки изощрялись в остроумии, переиначивая известные строфы. Самыми безобидными вариантами обращения к ней было: «Здравствуй, сдобная ватрушка бедной юности моей!» – в детстве Арина была не то чтобы полной, но и не худой, – или «Привет, подружка дряхлая моя!» Остальные были похуже. Она с нетерпением ожидала замужества – с твердым намерением поменять фамилию. Но когда влюбилась, выяснилось, что у ее избранника фамилия весьма неблагозвучная для русского уха – Немчук. Если бы лишь окончание «чук» – хотя оно тоже не самое приятное для русского уха. Во всяком случае, все эти Шевчук, Зайчук ухо Арины резали. Но при этом еще и Немчук. Так и слышится: «Ух ты, немчура проклятая!» Арина в течение нескольких недель подвергала претендента на свою руку более критическому анализу, дабы найти в нем качества, позволяющие разлюбить его. Но не нашла. По всему выходило, что претендент весьма достойный. Поэтому предложение его руки было принято, а вот фамилия отвергнута за ненадобностью. Арина осталась Родионовой. О первой части своего решения она никогда впоследствии не жалела. Жених, приобретший статус мужа, продолжал радовать ее своими достоинствами вот уже больше двадцати лет. Что касается второй части… Со временем ко всему привыкаешь. Вот и Арина привыкла к тому, что восемьдесят процентов людей, с которыми она впервые оказывалась в кампании за столом, после нескольких рюмок, начинали завывать, обращаясь к ней:
«Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей!»
А те, кто не декламировал эти строфы при первом застолье, рано или поздно при общении с ней неизбежно цитировали что-то из пушкинских стихотворений, посвященных няне. Арина все же надеялась встретить такого человека, который этого никогда не сделает.