В нагрудном кармане – заветная «корочка»: партийный билет.
В те времена он открывал больше дверей, чем красный диплом.
Валерий сдавал экзамены на отлично, проекты – раньше срока. Между заседаниями, стройками коммунизма и субботниками он, словно невзначай, вывел математическую формулу. Министерство образования тут же торжественно присвоило ей его фамилию.
Сам он, конечно, не считал это чем-то особенным.
К двадцати годам он уже проводил собрания на главном заводе своего города – там, где рождались военные корабли, способные пересекать не только моря, но и чужие амбиции, раздувая чью-то пролетарскую гордость.
Заместитель директора! Звание, которое в Советском Союзе ставило тебя где-то между волшебником Изумрудного города и «ещё не министр, но уже не смертный».
Валерий обладал редким талантом наводить порядок – так, что хаос понимал свою ошибку, извинялся и молча выходил покурить.
Стоило было ему появиться – и обгрызенные ручки поспешно ныряли в пеналы, бумаги ровнялись в аккуратные стопки, а замызганные чайные кружки сбивались в стайку, надеясь проскользнуть незамеченными.
Их история началась вечером в городском танцевальном зале. Свет блуждал по натёртому мечтами паркету, а воздух был пропитан лаком для волос, пивом «Балтика» и надеждами на то, что этот вечер не придётся заносить в категорию «лучше бы я остался дома».
Наш герой сидел в стороне с товарищами —
в той самой зоне, где мужчины коротают последние минуты перед решающим боем:
выйти на танцпол или спрятаться за бутылкой и изображать экспертов по женской психологии.
Музыка гремела.
Голоса пытались её перекричать.
В итоге он не слышал вообще ничего.
Но глаз не отрывал.
От неё.
И не потому, что танцевала лучше всех.
(Хотя танцевала. И чёрт возьми, как!)
Она сидела как королева, скрестив ноги с той небрежностью, которая требует недель репетиций перед зеркалом.
Она не пыталась привлекать внимание.
Просто знала, что оно уже здесь.
И всем было ясно: у остальных нет ни единого шанса.
Она играла в эту древнюю, гипнотическую игру, которую женщины передают друг другу инстинктивно, через поколения, как фамильное серебро.
Шоу Скользящей Туфельки.
Сначала – лёгкий, ленивый сдвиг.
Потом – медленный, растянутый во времени спуск.
Коварный. Томный. Как актриса немого кино.
И вот – в следующую секунду, вопреки всем законам мироздания, этот алый любовно-криминальный объект замирал на грани гравитации, цеплялась за самый кончик пальцев, категорически отказываясь падать. Будоража сердце, как последняя нота на рояле.