Молодые старались держаться рядом, наблюдали, как она работает.
Чутьё, отточенное годами.
Инстинкт, пропитанный сыростью леса и холодом северной земли.
Иногда мама отправляла меня к бабушке на каникулы.
Я уезжала из цивилизации, где были телевизоры «Электрон» и горячая вода, в мир, где рассветы пахли хвойной свежестью, а ночь опускалась так густо, что казалось, можно потрогать её руками.
Утро начиналось с тишины, запаха печи и бабушкиного плеча, в которое я утыкалась носом, досыпая последние минуты тепла. Ещё несколько секунд – и она осторожно высвобождалась из моих объятий.
Когда я открывала глаза, она уже была на ногах – крепкая, сосредоточенная, с рюкзаком за спиной и корзиной в руках.
«Вставай, родная, пора идти!»
Ей было достаточно сказать это один раз.
И вот я, северная амазонка восьми годов от роду, прилежно повторяла за ней каждый жест: как правильно завязывать шнурки или закреплять лямки рюкзака, как поправлять платок на голове.
Лес не просто стоял. Он жил. Дышал. Шептал что-то глухими голосами ветра. Земля под ногами была влажной, мягкий мох пружинил, капли тумана таяли на коже. Мы шли долго, часами. Я старалась не отставать, но она не смотрела назад – знала, что догоню.
Я до сих пор помню, как учила меня чувствовать местность, различать травы, понимать, что не каждая ягода годится для еды или заготовок. Она показывала мне, как нужно, и проверяла, запомнила ли я, что можно съесть сразу, а что пойдёт на варенье.
Объясняла, что не все грибы одинаковы, что ошибиться – значит дорого заплатить.
«Слушай природу, деточка, она справедлива. Даст тебе всё, что необходимо.»
Но дело было не в грибах. Не в ягодах.
Она учила меня держать спину прямо. Видеть мир не только перед собой, но и по сторонам. Не позволять обстоятельствам решать за меня.
Говорила мало. Работала быстро. Решала чётко. С ней всё становилось проще: дождь, который не прекращался сутками, снег, заваливавший дороги, мороз, сковывавший воздух.
И я, маленькая тень за её спиной, ловила каждое движение, каждое слово, след в след шла за ней.