– Ну впрямь как Торнольф в молодости, – раздалось за его спиной. Голос Зельвы был мягким, но с оттенком ворчливости.
Алхим обернулся, слегка нахмурившись.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он, приподняв бровь.
Зельва улыбнулась и покачала головой, подперев лопату.
– Отец твой тоже такой был, всё время в облаках летал. Стоял, любовался, пока другие работали.
Алхим оживился, взгляд его засиял любопытством.
– А расскажи про отца, тётя Зельва. Какой он был в молодости? Ты ведь знаешь что-то, чего я не знаю!
Зельва посмотрела на него искоса, в её глазах мелькнула теплота.
– Как-нибудь расскажу. Но не сейчас. Молод ты ещё, чтобы такие вещи слышать.
Алхим сразу же надувался, как шарик. Его губы поджались, а брови сошлись на переносице.
– Ну вот, каждый год одно и то же! Я уже взрослый! Мне десять лет, а ты всё говоришь «молодой ты ещё»! – произнёс он с ноткой обиды.
Зельва рассмеялась, подняв руки в жесте примирения.
– Ну взрослый ты или нет, но всему своё время. Будет день, когда узнаешь, каким человеком был твой отец. А пока давай-ка вернёмся к делу.
Но Алхим всё равно оставался хмурым, даже когда вернулся к работе. В его голове уже плели свои сети вопросы, которые он пока не осмеливался задать.
Через полчаса Зельва, отложив лопату в сторону, выпрямилась и потянулась, разгибая затёкшую спину. Её взгляд упал на Алхима, который всё ещё усердно орудовал лопатой, отбрасывая снег в сторону с неожиданной для своего возраста энергией.
– Ну хватит, пора бы и отдохнуть. Пойдём в избу, чаю горячего попьём, да погреемся, – предложила она, отмахнув со лба прядь волос, вылезшую из-под платка.
Алхим даже не повернул головы, продолжая работать.
– Я не устал и не замёрз, – ответил он, прерываясь только на мгновение, чтобы выровнять сугроб, который только что откинул. – Чуть-чуть ещё поработаю, а потом приду.
Зельва закатила глаза, качая головой.
– Упрямый, как ослик. Ну смотри, не замёрзни тут, герой.
Она повернулась и направилась к избе, оставив Алхима наедине с его занятием. Тепло избы и запах сушёных трав, что висели под потолком, сразу окутали её, как только она вошла. Зельва разожгла огонь в печи, добавила в воду несколько листиков сушёной мяты и тмин, и вскоре в комнате разнёсся мягкий аромат чая.
Между тем, на улице Алхим продолжал разгребать снег. Его руки устали, а пальцы начали холодеть, но он упорно не сдавался. Каждый толчок лопаты в снег был для него не просто работой, а вызовом. Он хотел доказать – себе и Зельве, – что он уже взрослый, что на него можно положиться.