Нам с Марси оба этих сценария не подходили. Мы хотели просто немного развеяться, выпить по коктейлю и на людей посмотреть, вернее, не на них самих, а на то, в каких костюмах они придут. Для меня это была самая интересная часть. К тому же, мы и сами хотели нанести грим и, так сказать, прийти во всеоружии. Даже не знаю, зачем я сказал Марс, что мы можем и дома неплохо провести время. Мы планировали сходить на наш первый совместный хэллоуин куда-нибудь еще в начале октября.
– Да нет же, хочу! Еще как! – воскликнул я придав своему голосу бодрость. – Ты чего так расстроилась? Пошли, доставай свои баночки с краской!
Марси недоверчиво исподлобья взглянула на меня. Как же я обожал этот взгляд, хотя и видел его в не всегда благоприятных обстоятельствах.
– Точно? – спрашивает она.
– Всё, – картинно выхожу из себя я, – больше и слышать не хочу! Иди за баночками! Я буду первым, кого ты разукрасишь!
Она еще немного смотрит, а затем ослепительно улыбается, вскакивает на ноги. В домашних штанах и маечке она всё равно выглядит потрясающей, о чем я ей твержу постоянно.
Мы идём на кухню.
Марс прихватила из своей комнаты коробочку, в которой громыхала гуашь и еще что-то, может акрил?
Я уселся на качающийся стул.
– Мы так и не решили, кем ты будешь, – говорит она. В глазах ее пляшут веселые искры, мол, называй кого хочешь, я намалюю тебе любого монстра!
Марси и вправду могла. Она неплохо умела рисовать. Ее завораживали работы Гигера. Как-то раз ей предложили придумать и нарисовать обертку для мороженого. И что вы думаете? Пол города теперь смотрит на этот рисунок каждое лето. Я хорошо помню, как она прыгала от радости и подходила к каждому уличному холодильнику тыкая в него пальцем.
– Это я нарисовала! Это мой рисунок!
Я сидел и размышлял.
Нужен образ, а под рукой лишь черный тонкий свитер и черная с узорами бандана.
– Его, – говорю я, показывая ей экран телефона.
– О, неплохо! – радуется Марс. – Жаль только, что всего два цвета.
Она достаёт из коробочки две баночки, черную и красную и немного разбавляет краску водой.
– Теперь, постарайся не двигаться, – командует она и принимается за работу.
Я повинуюсь.
Пока она работает, я любуюсь ее чертами и борюсь с диким желанием ее поцеловать. Марси с любовью выводит каждую линию тонкой кисточкой, высунув кончик языка.