Его нахальная рука молнией прошлась по ее спине, скользнула вниз – вверх, что-то поддела, откинула и сразу Вера почувствовала, как голодные комары впились ее в оголенные ягодицы.
– Я так не могу. Не могу! Ты понимаешь?
Но он уже ничего не слышал и ничего не понимал. Прижался костлявым телом к ее животу, обдал жарким дыханием, запахом табака и забормотал что-то невнятное. Она напряглась из последних сил, подтянула к животу одну ногу, потом другую и с тихим стоном отбросила его от себя. Потом по-спортивному быстро встала на ноги.
– Ничего, ничего, – сказал он откуда-то из темноты. – Так мне и надо… Я заслужил.
«Мерзость! Какая мерзость! – решила она. – Завтра же уеду отсюда», – и быстро зашагала прочь к селу, темнеющему за громадами тополей. В это время Андрей медленно поднялся с земли, постоял немного возле злополучной копны, потом сел на нее и опустил бледное лицо в холодные ладони. Сейчас у него был такой вид, как будто он толком не понимает, что произошло. Он не хотел никого обидеть, он просто переиграл в стремлении угодить, стать обаятельным, таким, как все интеллигентные люди.
Немного погодя он закурил, смахнул откуда-то с носа невесть откуда взявшуюся слезу, тяжело вздохнул и, неуверенно ступая по свежей стерне, направился к дому. Ночь была уже на исходе. За рекой громко пел единственный на всю округу соловей, во всем мире было пусто и возвышенно.
С детства у Андрея было такое ощущение, что он живет не сам по себе, а в неких рамках, которые ограничивают его возможности. Это были рамки семьи, общества, государства. И в каждой из этих рамок действовали свои законы, преступать которые было нельзя, хотя за этими рамками было так много всего манящего, так много интересного, что временами становилось даже обидно.
Как только он вырос – его обступили со всех сторон квадратные дома, острые углы тяжелых жизненных проблем, квадратные от излишней полноты женщины и мужчины. Но не смотря на все это, мечта когда-нибудь подняться выше всех не умирала. Не умирала и тяга к стихам. И звездное небо стало манить еще больше. Оно удивляло своим бесконечным овалом. Андрей, глядя в небо, думал порой о том, что только там существует настоящая, ничем не ограниченная свобода, только там может свободно парить его душа.
К тридцати годам Андрея даже книги перестали интересовать. В книгах жили люди свободные, а он постоянно ощущал свою внутреннюю несвободу. И эта несвобода почему-то угнетала его. Правда однажды его по-настоящему увлек американский писатель Френсис Скотт Фицджеральд своим романом «Великий Гэтсби», где Андрей нашел нечто созвучное своим чувствам, потом чем-то загадочным и роковым поразил его художник Врубель. Вот и все, пожалуй… После этого были только вспышки в полутьме. Полутьма родила апатию, и Андрей решил жениться, чтобы на какое-то время позабыть обо всем на свете. Стал искать себе спутницу жизни, но поиски эти сильно затянулись, потому что излишне полные особы его не интересовали, а изящные женщины в провинции долго не задерживались, старались уехать в более перспективные и привлекательные места.