– В городе человек меняется быстро. Там, знаешь ли, условия другие. Особенно для любви. На каждом шагу рестораны, кабаре, бары. Везде народ денежный, от безделья жирный. Энергию-то расходовать им некуда, вот и они растрачивают ее в безмерном кутеже… Вон, во Франции, говорят, у каждой порядочной женщины есть молодой любовник. Мода такая… У нас, слава Богу, пока еще иные нравы, но, я думаю, мы к этому тоже когда-нибудь подойдем. Дурное-то дело нехитрое… Хотя, если трезво рассудить о супружеской жизни, то, конечно, приедается каждый день одна и та же рожа.
Вера по инерции улыбнулась, но постаралась побыстрее убрать с лица улыбку, потому что Андрей может расценить ее по-своему.
– Вот я бы, например, не выдержал. Загулял бы от тоски, – неожиданно признался он.
– Интересное словосочетание. Загулял от тоски, – отозвалась Вера.
– Вот… И тебе у нас, наверное, тоже скучно. Все одна да одна… И я тоже один…
Вера удивленно посмотрела на Андрея. Неужели он это серьезно? Между тем село было уже близко. Начались огороды с темными громадами лип возле плетня, с диким малинником вдоль лога, с крапивой в человеческий рост. Вот и сенокос тети Наташи у заброшенного колхозного склада. Свежая копна сена темнеет на нем.
«Будь что будет», – решил Андрей и резко повернулся к Вере. Потом судорожно схватил ее за теплую руку и в сильном волнении потащил к манящей копне. От внутреннего напряжения и гулких ударов сердца он тяжело дышал и совсем не мог говорить. Мысли в его голове перепутались, реальность разбилась на мелкое крошево, выжила только необъятная и непобедимая страсть. Не понимая, что он делает, Андрей увлек Веру на пустынный огород, повалил там на копну свежего сена, стал ее целовать, что-то расстегивать… И пришел в себя только, когда получил хлесткий удар по лицу, от которого сильно зашумело в ушах. После этого он со страхом и недоумением посмотрел на Веру и увидел в ее глазах откровенный испуг. В это время Вера попыталась освободить из его объятий свою тонкую и горячую руку. Но он не отпустил ее.
– Что… все это значит? – с дрожью в голосе проговорила она. – Что это?
– А разве не ясно? – захлебываясь от волнения и страха, заговорил Андрей, бледнея и обретая дар речи. – Второй вечер… стихи тебе читаю. Пора бы… понять.
– Что понять?
– А вот что! – проговорил он решительно, еще пуще обнял ее и стал целовать в пылающие нервным румянцем щеки. – Вот что!