Один художник говорил мне, что невозможно изобразить дерево, не став на некий лад самим деревом; невозможно точно нарисовать ребёнка, если лишь копируешь его контуры, – нужно некоторое время наблюдать за его движениями, повадками, «вжиться» в его натуру, и тогда сумеешь запечатлеть его в любом положении. Так и художник Роос говорил о том, что «проникает в самую душу овцы». Я знал одного топографа, который не мог набросать форму горных пород, пока ему не объяснили их геологическое строение. Иногда общее состояние мысли лежит в основе самых разных проявлений. Не факт тождествен, а дух. Через более глубокое восприятие, а не только путём долгих технических навыков, художник достигает силы зажигать в других душах нужные образы.
Как-то сказали: «Заурядные натуры платят тем, что они делают, а более благородные – тем, что они есть». И почему? Потому что многослойная, глубинная сущность одними лишь своими словами, поступками, взглядами, манерами вызывает в нас ту же красоту и мощь, что и созерцание огромного собрания скульптур или картин.
Любая история – гражданская, естественная, история искусства или литературы – должна быть объяснена исходя из истории отдельной личности, или она так и останется набором мёртвых слов. Нет ничего, что не было бы нам родственно; нет ничего, что не трогало бы нас: от королевства до подковы на лошади, от университета до ветки дерева, – корни всего находятся в человеке. Базилика Санта-Кроче или Собор Святого Петра – всего лишь неуклюжие подражания некоему божественному образцу. Страсбургский собор – материальное отражение души его творца, Эрвина фон Штайнбаха. Настоящая поэма – это ум поэта, истинное судно – душа кораблестроителя. Загляни в глубь человека – и ты поймёшь, почему его работа оформлена так, а не иначе: как каждая рифлёная кромка или цветовая пядь в раковине изначально заложена в организме рыбы. Вся символика гербов и рыцарства сводится к чувству учтивости. Благородный человек одним лишь произнесением вашего имени придаст ему большую выразительность, чем любые титулы знати.
Наш повседневный пустячный опыт непрестанно подтверждает когда-то услышанные пророчества, воплощая в реальность знакомые слова и знаки, на которые мы не обращали внимания. Как-то, ехав через лес, я услышал от спутницы, что деревья будто бы замирают в ожидании, словно лесные духи приостанавливают свою работу, пока путник не отъедет подальше. Поэты пишут о танце фей, что обрывается, когда слышны шаги человека. И кто видел, как в полночь луна вдруг выходит из-за облаков, тот словно свидетельствовал рождение света и мира. Я помню летний день: мы шли по полю, и мой спутник указал на широкую тучу, тянувшуюся параллельно горизонту, – она была невероятно похожа на херувима из церковной росписи, словно кто-то оживил круглящийся «корпус» и расправил симметричные крылья. Раз такое увиделось в небе однажды, значит, оно может повториться, и вполне возможно, что именно это явление и вдохновило древнего художника. Однажды в извилистой молнии, промелькнувшей в летнем небе, я вдруг ощутил, как точно древние греки подметили природу молнии в руке Зевса. А снежные заносы вдоль каменной стены сразу напомнили мне о классическом завитке, с помощью которого часто оформляют угол башни.