– Идите вы на хрен со своими предсказаниями! – повторил Эмиль.
– Так это твои предсказания! – ответил Гектор.
– Все равно, идите на хрен, и по домам. Через месяц откроем, и что бы никто ни совался к ящику! Ключи все равно у меня!
Он показал ключ, подергал хилую дверь, развернулся и пошел подальше от сундука и руки с ножом, которая все еще тянулась к нему из видения. И от голоса, который говорил в нем:
– Ты же знал, что тебя зарежут, вот и не жалуйся!
Эмиль. Следующий понедельник. 18:40
Предвестника будущих событий, первую беду из череды тех, что только начинаются, обычно называют первой ласточкой. Для Эмиля предвестником стала первая чайка.
Клуб Единица все еще держал его в своих объятиях. Предполагалось, что он сам будет держать в объятиях относительно симпатичную студентку, только что ставшую третьекурсницей. Жаркий понедельник обещал быть жарким вовсе не в смысле погоды! Во всяком случае, так казалось после нескольких дней переписки и назначенного свидания.
Место для него Эмиль предусмотрительно выбрал поближе к своей крохотной съемной квартире на втором этаже бетонной башни. Если встречаться рядом с домом, то не придется лишний раз молиться, что бы рыдван удалось завести. К тому же, это будет удобно, если знакомство вдруг наберет обороты. Такое случалось, пару раз, но не сегодня.
Время встречи прошло. Прошли еще полчаса, иссяк чайник чая, который Эмиль выпил в одиночестве, глядя на часы каждые три минуты. Телефон студентки давал ответ: «Абонент выключен», а терпение Эмиля закончилось вместе с фруктовым чаем, странного вкуса и цвета. Он оплатил счет и вышел из кафе в африканском стиле на улицу, в жару тоже вполне африканского стиля.
Жара держала город уже четыре недели. Трава желтела, клумбы засыхали. Все, кто мог уехать из города, давно это сделали, остальные прятались в тени и под зонтами. Эмиль взмок, пока дошел до ближайшего перекрестка, потный, слегка обманутый и совершенно одинокий.
Ветер мог бы принести облегчение, но и он раскалился, и нес больше пыли, чем влаги и свежести, слишком уж далеко город отступил от берега моря. А вот огромной морской чайке это не мешало, ни расстояние, ни жара не смущали ее. Чайка прохаживалась по улице, косилась на голубей, и не трогала кусочки хлеба.
Хлеб сыпался из руки девчонки лет трех. Она держалась за ограду парка, получала от матери хлеб и выкидывала его наружу, прямо к подножью знака «Птиц не кормить». Знаки наполняли город, и воспринимались как садовое украшение – кормежка птиц процветала и давно не вызывала ажиотажа среди ворон и голубей.