– Полли! – вдруг громко позвал граф. На пороге столовой тут же возникла камеристка. – Полли, проводите леди Виолу в её комнату и заприте до моего распоряжения.
Виола вскочила и метнула на отца взгляд, полный возмущённого недоумения. Камеристка осторожно взяла её за локоть.
– Виола, девочка моя, ступай к себе, займись уроками, – проговорила мать. – Нам с твоим отцом нужно кое-что обсудить. Тебе это будет не интересно.
Виола не смогла ничего возразить. «Опять будут ругаться, – с тоской подумала она. – Это всё из-за меня. Опять из-за меня». Она вышла из столовой, поднялась к себе и покорно позволила закрыть себя на замок. Из столовой донеслись голоса:
– Это всё ваше воспитание, сударыня!
– Хочу вам напомнить, что это и ваша дочь, сударь!
– Будьте покойны, я не забывал об этом ни на минуту, – отвечал граф. – А вот вам, графиня, стоило бы больше интересоваться делами дома, а не модными журналами и столичными сплетнями. Вы опять задолжали модистке, а ведь я просил вас… я просил не заказывать новых туалетов! Хотя бы до конца этого года!
– Как вы себе это представляете, сударь? – прозвучал в ответ женский голос, готовый сорваться на визг. – Я столько сил трачу на то, чтобы сохранить лицо нашей семьи, ваш, между прочим, авторитет!
– А я вас об этом не просил! – возражал мужской голос. – Я все эти годы тружусь над тем, чтобы вернуть наше прежнее положение в свете, вернуться в столицу, в королевский совет. От вас только и требуется, что поберечь семейный капитал! Поберечь ради нашей дочери, ведь там и её приданое!
Виола слушала, забравшись с ногами на постель, и ей хотелось плакать. Каждый раз, когда родители начинали подобные споры, ей казалось, что они говорят о ком-то постороннем, а вовсе не о ней, Виоле. В такие моменты она чувствовала себя забытой, лишней, бесконечно одинокой и несчастной. Казалось, что матушка с отцом никогда не помирятся и никогда не вспомнят, что заперли родную дочь в этой маленькой, пусть и уютной комнате. И тогда она тихо умрёт от тоски здесь, на этом атласном покрывале, и только маленькая записка со следами слёз и словами «я любила вас» будет сиротливо напоминать о том, что была когда-то у графа и графини дэ Сэнт-Флорис маленькая никчёмная дочка…
– А! Какое счастье, что вы всё же вспомнили о нашей единственной дочери! – неслось из столовой.