– Матушка, а где наш Бастиан? Я с утра не видела его.
– С нашим фамильяром всё благополучно, – ответила графиня. – По крайней мере, ваш отец клятвенно обещал, что с Бастианом всё будет хорошо.
– Что вы хотите сказать? Я вас не понимаю…
– Жёсткая экономия началась с нашей собаки, – пояснила графиня. – Содержать настоящего семейного фамильяра – дорогое удовольствие. Граф Вильям нашёл нового хозяина нашему Бастиану, тоже потомственный природный маг, как и ваш отец, из старинного рода. Там Бастиану будет хорошо.
Этого Виола уже не могла выдержать и заплакала, уткнувшись в тёплое мамино плечо.
– Кстати, мой лунный хронометр, он тебе ещё нужен? – вспомнила графиня. – Ты говорила, что будешь делать с ним домашнюю лабораторную работу, обещала вернуть утром.
Виола замерла. Осознание накрыло её волной холодных мурашек.
– Матушка, я… кажется… его потеряла, – промямлила она.
– Что?! Ты с ума сошла? Как потеряла, где?
– Я н-не знаю… не помню…
Графиня Алисса с тревогой посмотрела дочери в глаза.
– Ну-ка, сними чулки, – велела она.
Виола стянула чулки и подтянула вверх подол платья. Графиня взглянула на её ноги и закрыла ладонями рот, чтобы не закричать, и без того приподнятые её брови взметнулись ещё выше. Мизинец на левой ноге Виолы согнулся в кольцо, ноготь блестел на свету серебристым металлом.
– Флора милосердная! Что же ты натворила, глупая девчонка?! – шёпотом воскликнула графиня. – Как ты умудрилась подцепить метку проклятия?
Виола открыла было рот, чтобы объясниться, но не смогла произнести ни слова. Её сковал ужас.
– Глупая, глупая… самонадеянная дурочка-феечка, – причитала мать. – Теперь от этого проклятия тебе вовек не избавиться.
От страха, от отчаянья, от осознания своей вины Виола разрыдалась в голос. Графиня обнимала её, гладила по голове и покачивала, словно хотела убаюкать, как когда-то в младенчестве.
– Поплачь, поплачь, девочка моя. Для женщины слёзы – первое лекарство. Ничего, мы что-нибудь придумаем, мы ещё поборемся, не будь я Алисса дэ Сэнт-Флорис! А пока… будем учиться жить по-новому, – сказала графиня и протяжно вздохнула.
Прошло три года.
Виола справилась с домашним обучением и даже сдала выпускные экзамены в пансионе благородных дев на «хорошо» и «отлично».
В занятиях с родителями были свои преимущества. Например, мать учила Виолу не только официальным придворным танцам, но и светским, а ещё тайком от графа занималась с ней вокалом. Правда, Виола так и не смогла узнать, почему же отец был против уроков пения, и решила, что это просто аристократические предрассудки, ведь в обществе актёры, танцоры, певцы считались такой же обслугой, как управляющие, камеристки и прочие домашние слуги.