– Бежать. Забыть я. Грустно.
Паучиха печально вздохнула и заморгала цветными глазками. Виоле показалось даже, что эти глазки увлажнились.
– Так ты – фамильяр леди Коры! Мне жаль, что так случилось, милая Лю. А чем тебя кормила твоя хозяйка?
Виола села на край постели и наклонилась к паучихе, чтобы получше разглядеть. Лю потёрла голову передними лапками, как будто смахивала со своих восьми глаз микроскопические слёзы, и сказала:
– Хозяйка кормить лепестки цветы. Много цветы, букеты… букеты… Плохо. Лепестки плохо.
– А чем тебя накормить, чтобы тебе стало хорошо? – уточнила Виола. А про себя подумала: «Ну и скряга эта Кора. А ещё леди называется. Ей, видимо, цветы девать некуда было, решила своему фамильяру скармливать. Ужас какой!»
– Мясо. Кровь. Хорошо, – пискнула в ответ Лю.
Виола удивилась, но виду не подала. Она шагнула к двери каюты и сказала:
– Я поняла. Пойду поищу для тебя мясо. Только, пожалуйста, не исчезай никуда, дождись меня. Я скоро вернусь.
Вместо ответа золотая паучиха сложила под брюшко длинные голенастые лапки, закрыла глаза и застыла.
Виола отправилась в столовую на палубу третьего класса. С удивлением обнаружила, что уже время обеда, в зале было полно народу. Девушка окликнула стюарда и попросила упаковать ей обед на вынос и добавить в заказ одну сырую мясную котлету. Опасалась, что стюард начнёт задавать вопросы, но тот и бровью не повёл. Через несколько минут он принёс Виоле небольшую корзинку, в которой стояла пара горшочков с едой и лежало несколько свёртков с хлебом и закусками.
– Позвольте помочь вашей милости донести до каюты, – вежливо предложил стюард.
– Благодарю, я сама, – с достоинством ответила Виола.
– Всегда к вашим услугам, – ответил тот.
Виола вернулась в апартаменты и накрыла себе обед на туалетном столике. Паучиха, не дожидаясь приглашения, забралась в корзинку, вцепилась передними лапками в один из свёртков и быстро уволокла его на пол. Растерзала бумагу и принялась с жадностью запихивать в маленькую алую пасть кусочки фарша из котлеты. Виоле даже показалось, что она слышит чавканье и хруст мощных челюстей.
Когда последний комочек фарша исчез в утробе золотой паучихи, она облизнула лапки, сыто икнула и вдруг завалилась на спину, лапки вытянулись в стороны, дрогнули и безжизненно замерли. Виола подскочила к фамильяру, упала рядом на колени и в ужасе тихо запричитала: