У этого человека не было ни культуры, ни манер. Вместо того чтобы донести пострадавшую в серьезном пожаре, он заставил меня идти самостоятельно.
Когда мы дошли, я почувствовала себя странно. Очень неестественно. Все выглядело настоящим: врач, медсестра, операция, но чего-то не хватало. Некой возвышенности, магии этого места, куда нужно записываться за несколько дней и стоять в очереди с четырех утра. Когда голодный, измученный, с опухшими ногами человек наконец попадает к врачу, он осознает свою избранность. Он понимает всю значимость и особенность момента и места. Ему кажется, что он на аудиенции у Иоанна Павла II. Он смиренно и почтительно вступает в святилище медицинской службы, чтобы выслушать таинственные и непонятные слова оракула.
А здесь… Мы просто вошли. Позор.
Боревич провел меня в кабинет, в который не было ни единой, даже самой маленькой очереди. Он варварски лишил это место его уникальности и свел ритуал посещения к банальной беседе. Кому нужен такой прием у врача?!
Я с неудовольствием села на стул. В этом мире больше нет ничего святого.
– Вы хорошо себя чувствуете? – спросил пожилой мужчина, взглянув поверх узких очков. – Вы можете свободно дышать?
– Доктор, – ответила я. – Мы ведь каждый день дышим копотью и бензопиреном. Я привыкла к этому.
– Я вас послушаю. Разденьтесь до пояса.
– Опять? Далось вам это раздевание.
Я посмотрела на женщину, сидящую на кровати, похожей на больничную койку. На ней была куртка, в руках она держала сумку.
– Как вас зовут? – спросила я.
Она обернулась.
– Можете не отворачиваться, – сказала я. – Это всего лишь осмотр.
– Не могли бы вы сосредоточиться и перестать вертеться? – спросил врач, пытаясь приложить стетоскоп к моей груди.
Женщина посмотрела на меня.
– Ответьте, в конце концов. Надо разговаривать с людьми.
– Мне нечего сказать преступницам.
– Мне тоже.
Она рассмеялась.
– Я – Зофья.
– Эва.
Мы улыбнулись и пожали друг другу руки.
– У вас проблемы со здоровьем? – спросила я.
– Я здорова, как Беловежская Пуща, – ответила она.
– Вы тоже невиновны?
– У прокурора зуб на меня. Вы не представляете, какой он мерзавец.