Шорох где–то за спиной заставил ее вздрогнуть. Вверх по тропинке ковыляла бабка с лыжными палками, казалось, она не совсем рассчитала силы. Крутой склон давался нелегко, и все же, с гордым видом она карабкалась вверх. Громко шаркая, бабка прошла мимо и скрылась за поворотом среди ветвей.
Алина проводила ее тревожным взглядом. Какая то внезапно–неприятная мысль пришла ей в голову. Она понимала и не отрицала для себя, что боится этой бабки, как и любого незнакомого человека, особенно сейчас, когда ей так неспокойно. И всегда было понятно, что страшно ей вовсе не потому, что эта маленькая сгорбленная старушка, едва переставляющая ноги, представляет какую-то физическую угрозу. Она, Алина, боится, потому что где-то мимо проходит «человек».
В полусумраке показалось, что в этой бабке она видит образ отца – и именно его боится в ней, боится этих оскаленных желтых зубов и дрожащих тонких губ, боится этого яростного и одновременно испуганно– затравленного взгляда, боится этого громкого, жгучего голоса , который будто затекает в мозг, как какая-то очень холодная, липкая жидкость, проникает в каждую клеточку тела. В этой несчастной бабке, и во всех других —в учителе и Вовке, одноклассниках и любом, кого бы она ни встретила, она видит этот образ —и она боится этих болезненных эмоций, тех эмоций, что происходят из ниоткуда и ни зачем не нужны, их в отце не предсказать и не предотвратить. Тот спрут, что всплывает откуда-то со дна, который душит ее – это и есть этот образ страха. И она не может объяснить своему мозгу, что эта бабка – это другое, что люди другие – сколько раз она пыталась, но ничего не получалось. И если так, почему тогда это должно получиться теперь? Этот бессмысленный страх выше и сильнее разума!
Сами черты человеческого лица, какое бы оно ни было, всегда будут напоминать ей образ отца… Она всегда будет бояться этой боли, и будет бояться людей, и всегда будет их избегать.
«1,2, 3, и еще много-много» – возникли откуда то вдруг слова учителя – «если сложить их вместе, то они образуют массивы, как будто тяжелый мешок, понимаешь ?»
Алина вновь попыталась представить этого спрута, которого научилась ощущать после школы. И будто бы цепляясь за недавнее неприятное событие, в голове начали всплывать давно забытые моменты – бесчисленные слова и обрывки фраз, наполненные и пропитанные все той же тянущей болью.