– Подумаешь! – Катюша слезла с кресла и пошла к стулу. – Как садиться то? Так?
Она села на стул боком, спиной оперившись на один подлокотник и закинув свои длинные ноги на другой, и прогнулась назад. Хвост её густых волос коснулся пола, а выставленные на показ налитые груди почти выпрыгнули из кожаного топика.
Аркадию поплохело. Его лоб покрылся испариной. Надменная улыбка бесследно исчезла с его лица.
– Да не так!
– А как? Так?
Катюша встала на стул коленями и обхватила его спинку руками. Теперь перед Аркадием во всей красе предстали Катюшины короткие кожаные шорты и то, что эти шорты плотно обтягивали.
– Не так! – взвизгнул Аркадий. Всё его тело трясло мелкой дрожью.
– Так? Да? – Катюша села на стул, а затем широко раздвинула ноги, закинув их на подлокотники. Правую на правый, а левую на левый. Вскинутые вверх её красивые руки сплелись над её головой словно две белые змеи.
– Не так… – прохрипел, задыхаясь Аркадий.
– Надоел! – крикнула Катюша, вскакивая со стула. – Сам не знаешь, чего хочешь! Показывай, как надо!
Весь дрожа от напряжения, Аркадий шлёпнулся на стул и положил руки на подлокотники. В то же мгновение Катюша прыгнула к нему на колени, обвила своими ручками его бычью шею и приникла головой к его широкой груди.
– Ты такой сильный! Такой надёжный! Ты ведь меня не обидишь? Да? – лепетала Катюша.
Аркадия трясло. Аркадия замкнуло!
В это самое время на веранде Глаша отчитывала Саныча.
– Это ж надо! Меня! В моём собственном доме! Сарай! Я ей покажу сарай! Я ей покажу прислугу! – тряся в воздухе кулаками, кричала Глаша. – А это дурак! – прорычала Глаша, гневно посмотрев на Саныча. – Хоть бы слово сказал! Хоть бы осёк эту соплячку! Стоял как баран тупоголовый и смотрел как меня в собственном доме унижают! Ещё и при гостях! Я тебе этого никогда не прощу! Убираешь тут за всеми, варишь, стираешь. И никакой благодарности! Только одни унижения!
Глаша заплакала навзрыд.
Саныч стоял как вводу опущенный, и виновато смотрел в пол. Ему было жалко Глашу. Он подошёл к ней и хотел погладить её по голове.
– Не подходи ко мне! Иди гладь свою… эту. – резко крикнула Глаша, и продолжила плакать, но уже потише.
Саныч покачал головой и поплёлся с веранды.
Макс не любил, когда его родители ругались. Ошибиться в жизни может каждый. Но разве не может тот, кто ошибся попросить прощения, а тот, кого обидели простить обидчика или обидчицу тихо мирно, без скандала, без ругани, без обидных слов и унижений. Ведь чем больше ругаешься, тем труднее потом мириться! А иногда он просто не понимал, как можно обижаться на ту или иную ерунду. Ну посмотрел папа не туда, ну отвлёкся, ну не расслышал с первого раза маминых слов. Чего из-за этого скандал то закатывать? Вот и сейчас Макс не понимал за что Глаша ругает Саныча. Всё произошло так быстро, что у Саныча и времени особо не было чтобы встать на защиту Глаши. Особенно если учесть, что нападок на Глашу от гостьи никто и не ждал. Макс понял, что домашнего борща ему сейчас не дождаться и вышел в сад вслед за Санычем.