– Шарль, не лезь не в свое дело! Мы с Арманом сами решим свои проблемы без твоих нравоучений, – решительно одернула Изабель моего друга. И добавила, чуть смягчившись, – есть вещи, дорогой барон, которые не стоит обсуждать даже с лучшими друзьями.
Я молча перехватил руками ладонь Изабель и, склонившись, поцеловал ее пальчики. Слова были излишни, и этим жестом я обозначил свою солидарную с ней позицию. Моя любимая вызвала у меня чувство гордости и признательности. Она защищала не только нашу еще только зарождающуюся семью, но и меня, оградив от сложного выбора. Я откровенно уже устал от бестактных намеков этого супермозга. Шарль задумчиво переваривал услышанную отповедь. Благо мы уже подошли к парадному входу, и эта глупая размолвка не имела продолжения.
«Андрей, прости, я, кажется, опять переступил грань приличия. Ты же понимаешь, что я всего лишь три дня в этом теле и пока только учусь манерам. Перед девочкой я сам потом покаюсь», – его расстроенные эмоции заставили меня повернуться к нему. Я незаметно кивнул Шарлю в знак принятия извинений. Все-таки есть огромное преимущество в мысленном общении.
– Друзья! Все забыли за этими дверями! Улыбаемся и кланяемся! Мы пришли отдыхать и давайте воспользуемся случаем! – напустив на себя улыбку, негромко проинструктировал я своих близких людей, когда два швейцара в ливреях распахнули перед нами двери в фойе. Мы чинно, парами, поднялись по мраморной лестнице на второй этаж, где у наших дам приняли верхнюю одежду.
– Смотри, друг мой, из-за этого плаща может возникнуть международный скандал! – передавая лакею накидку Изабель, пошутил я. Еще не вручив этот предмет одежды служке, я обернулся к своей возлюбленной и замер. Перед ростовым зеркалом, поправляя прическу, стояла снежная королева! Бриллианты, серебро, жемчуг и воздушное платье цвета слоновой кости только подчеркивали природную красоту этой удивительной девушки. Какое счастье, что я успел ей признаться и получить согласие! Иначе сегодня я точно кого-нибудь убил бы на этом рауте. Если Изабель смотрелась, словно греческая богиня, то образ Жозефины, кокетливо вертящейся у своего отражения, больше походил на цветок мака. Знакомое мне розовое платье блондинки с комплектом украшений из золота и рубинов создавало вызывающе дразнящий образ. Контраст был просто сногсшибательным – неприступная холодность и неуправляемое пламя! Тем временем слуги распахнули двустворчатый вход в большой зал. Народу оказалось больше, чем людей! Звуки и запахи вырвались на свободу, сразу ударив по сознанию знакомым образом театральной обстановки. Слышалась настройка инструментов оркестра, легкий гул разговоров и оглушительная атмосфера праздника. Центральная, освещенная свисающими на цепях огромными хрустальными люстрами, часть зала была свободна, а по краям образовались небольшие группы, по-видимому, по интересам и положению в обществе. Слава Богу, на стенах не висели номера и бирки! Демократия и свобода выбора! Мы оказались на небольшой, покрытой белым мрамором, площадке. Простирающийся перед нами зал был на пару ступеней ниже. Этот хитрый архитектурный прием, видимо, был сделан для того, чтобы, во-первых, вошедший мог окинуть взглядом все великолепие помещения, а, во-вторых, предстать на обозрение зрителям, почувствовав себя солистом или манекенщиком на подиуме. Наше появление было очень эффектным благодаря внешнему виду девушек и, скорее всего, по причине маленького скандала в аллее. В первое мгновенье волной прошла тишина по рядам и только через несколько секунд гости вновь вернулись разговорами и мыслями к своим компаниям.