Через два дня они были на пути в лес. В машине играла тяжёлая музыка, фонари сбивались с фокусом, а небо всё никак не темнело, будто тянуло время.Они не знали, что внутри "Серафима" их уже ждали. Клиника "Серафим" показалась из-за деревьев резко, как рана среди зелени. Пятиэтажное здание из серого кирпича, покрытое мхом и копотью, смотрело пустыми оконными глазницами. Центральный вход был заперт решёткой, но сбоку была дверь – перекошенная, подбитая фанерой. Именно туда и направился Артём. – Я надеялась, тут будет больше… света, – пробормотала Мира, нащупывая в кармане фонарик. – Свет – враг атмосферы, – пошутил Влад, но голос у него дрожал. Они вошли по очереди. Пол скрипел, пыль вздымалась под ногами, запах – смесь сырости, старой химии и чего-то ещё… будто мокрое железо. Артём включил камеру. – 23:43, – прошептал он в микрофон. – Мы в главном корпусе "Серафима". Бывшая детская психиатрическая клиника. Здесь лечили подростков с тяжёлыми формами девиации. Последний пациент пропал в 2007 году… – Легенда гласит, что его сожгли, – перебил Влад, направляя камеру на стену. Там была надпись, выцарапанная ногтями: "Я не сошёл с ума – я просто проснулся первым." – Романтично, – хмыкнул Никита. – Кто-нибудь взял план здания? – У меня, – Лера развернула сложенный лист. – Мы сейчас на первом. Вот здесь лестница, палаты слева и справа, столовая, потом архив и подвал. – Подвал, – повторил Артём, словно слово щёлкнуло внутри. – Нам туда позже. Они пошли по коридору. Стены были исписаны граффити, но среди них попадались странные фразы. Некоторые – повторялись: "Тихо. Они слышат." "6, 6, 6 – не цифра, а палата." В палате №4 стояли ржавые кровати, на одной – кукла с вывернутой шеей. Камера поймала её взгляд. – Это постановка, – выдохнула Мира. – Кто-то игрался. – Или осталась с тех времён, – сказал Никита тихо. Вдруг в динамике камеры послышалось шипение. Потом – голос, искажённый, будто радио поймало частоту: – …вы не должны быть здесь… Они застыли. Фонари дрожали в руках. – Что это? – спросила Лера. – Наводка? Помехи? – предположил Влад, но он был бледен. Артём молчал. Потому что знал – камеры не подключены ни к какому сигналу. И батарея была свежей. А потом они услышали скрип – где-то на втором этаже. Будто кто-то передвигался. – Может, ещё кто-то пришёл? – спросила Мира. Артём поднял камеру. – Проверим. Мы ведь хотим узнать правду, да? Их фонари выхватывали лишь пятна стен. Темнота сгущалась. За их спинами – лестница. А над ними – кто-то дышал. Они поднялись на второй этаж, стараясь не издавать ни звука. Лестница скрипела, как живое существо, но каждый из них понимал: теперь назад пути нет. – Там кто-то есть, – прошептала Лера, остановившись перед дверью с облупившимся номером 208. За ней только тишина. – Проверим, – сказал Влад, стараясь казаться храбрым. Он открыл дверь – медленно, с натужным скрежетом. Комната была пуста. Только койка, привинчённая к полу, и зеркало напротив. Но как только фонари коснулись его поверхности – все замерли. В зеркале их отражений было пятеро. Но стояло только четверо. – Это… – начал Никита, но его голос пересекло дрожание воздуха. Артём сделал шаг вперёд. Лишняя фигура стояла в глубине зеркала, чуть размытая. Слишком высокая. Лицо – размытое пятно. Он моргнул – и всё исчезло. Только их пятеро. Только они. – Видимо, пыль, – хрипло сказал Влад. – Или эффект камеры. Но в глубине души никто в это не поверил. Они продолжили осмотр. По коридору были разбросаны карточки пациентов. Артём поднял одну: