). Есть смелость двух видов: смелость безрассудная, геройская, романтическая, гусарская (ее еще можно назвать низшей смелостью), и смелость высшая как проявления истинно свободного духа. Первому типу смелости можно научиться, она может быть результатом самообмана, «зомбирования» (как у нашей нации, которая сейчас в раболепном экстазе молится на этого пошленького божка-президента), биологической целесообразности (как у животных, когда мать, чтобы спасти своих детенышей, вступает в неравный бой с заведомо сильнейшим противником). Второй тип смелости присущ только истинно свободным духом людей (сверхчеловекам, как сказал бы Ницше). Подобной свободой из наших современниках обладал Папа Иоанн Павел II, Анна Политковская, Иосиф Бродский, Валерия Новодворская, Эдичка Лимонов… Две последних фамилии у наших с тобой, Лиленька, коллег, неизменно вызовут ухмылку: да они же в «дефекте», они скажут. (А судьи кто? – им можно ответить, – не судите, да не судимы не будете).
Извини, заговорился («отвечаю то, что знаю», да?), но тебя ведь интересуют «конкретные моменты». Тогда, в ресторане, ты могла смело произносить, что ты – психиатр, громко смеяться, проявлять свои эмоции открыто, не заботясь о том, что скажет «княгиня Марья Тимофеевна», или всякие там рутении-ивановичи. Я могу только рукоплескать твоей степени свободы-смелости высшего типа! Позволь только спросить тебя: это есть черта врожденная, которая есть также у твоих родителей, или ты этому научилась (мне почему-то кажется, что этому научиться принципиально нельзя, хотя до определенного времени она может быть закамуфлирована). Я не верю в свою обучаемость, мне кажется, что твои надежды на мой счет обманчивы, я не смогу перевоспитаться, хотя вполне отдаю себе отчет, что я способен на бунт или бурю. Быть может, в этом и состоит мой главный экзистенциальный страх перед тобой, страх перед свободой и смелостью (который, отмечу мимоходом, очень типичен для всего нашего народа – народа рабского и трусливого, готового в бегстве от ответственности избрать себе в цари хоть Ивана Грозного, хоть Сталина). Свобода – это всегда опасность саморазрушения, чего я подсознательно боюсь в отношениях с тобой, но, одновременно, это и возможность безграничного наслаждения, чего я как гедонист-мазохист тайно желаю. Но… такой