– Боитесь, Иван Игнатьевич? – кончив с обедом, спросил краснощёкий Жора.
– Опасаюсь. Помимо нашего семь вагонов кандидатов едет. Вот из них пусть и загребают, а я работать там не собираюсь.
– Я тоже не пойду, – принял сторону Ивана Аристарх.
– Я не боюсь, – сказал Николай Евгеньевич, грея пальцы о дымящуюся кружку, – просто соглашался изначально на другое. Поэтому просто не смогу.
– Я тем более, – добавил Владимир.
– И я!
– Меня тоже в это пусть не втягивают.
Наперебой рабочие стали заявлять о причинах, из-за которых не готовы принимать участие в сносе. Не совсем уверенно, но единогласно. Лишь один не делал заявлений. Ваня поднял взгляд на верхний ярус и упёрся в спину.
– А ты, Нот? – спросил Иван. – Что молчишь?
Но тот не шелохнулся.
– Спит, – предположил Аристарх.
– А мы тут балаганим, – посвистывая старыми лёгкими, добавил штукатурщик Александр. – Человек пашет на восьмом десятке, а в дороге и той покоя нет.
Было принято решение быть тише. Но тишина для Нота – рассадник мыслей и инкубатор дум. Именно в её пластах зрели монстры, сбегая от которых он оказался тут, находя пусть и временное, но спасение. Но с приходом ночи все опять умолкнут, и тишина вернётся. Вновь настигнет его раненую душу, принеся с собой мучения.
Пришлось зашевелиться. Заставить изношенное тело прийти в движение, тем самым развеяв "сон", имитацию которого он так тщательно хранил.
– Вы мне не мешаете, – не поднимая век, сквозь бутафорский дрём ответил Нот.
– Раз не спишь, скажи нам, как считаешь? Имеют ли право бригадиры просить нас…
– Я пойду, – бесцеремонно перебил Ваню Нот, прильнув к стене в попытке вжаться в холодную перегородку, пока небрежно брошенное им слово впитывалось в умы, раздражая в тех изумление, недоверие и страх.
Нот не видел лиц, не видел взглядов, но кожей ощущал смятение соседей по купе.
Ему не нравилось врать. За целую жизнь его рот излил много лжи. Хватит на целое море. Потому хотя бы в старости не хотелось мокнуть. Но и на правду не хватало сил. Не скажет же он, что тот район, сравнять с землёй который их послали, – дом его детства. Что за свои пятьдесят четыре года поисков он так и не нашёл себя. Что цель, за которой он едет – это попытаться вспомнить, почувствовать хотя бы кроху тех эмоций и чувств, что переживал там, будучи ребёнком.