Она лежит здесь уже сколько? – неделю? Две? А может, месяц?
Вчера был, как выразился доктор, хороший день: Аня не бросалась на персонал, не пыталась сбежать и ничего не говорила о своих видениях. Но это было вчера. А сегодня она вгрызлась зубами в ухо медсестре, которая хотела ей сделать утренний укол. Именно поэтому ее и привязали к кровати. Знала ли она о таких последствиях? – конечно, знала. Но та садистка специально не попала с первого раза в вену, истыкав руку Ани несколько раз толстой иглой. Аня знала, что вены на ее худых руках всегда были, что надо. Когда она проходила плановую диспансеризацию, обычная медсестричка из поликлиники похвалила Анины вены «за сотрудничество». А эта стерва намеренно проделала в руке несговорчивой пациентки три дырки, за что и была укушена.
Ане уже нечего было терять. Она лежит здесь не первый день, понимая, что уже вряд ли когда-то выйдет из этой больницы, из этой тюрьмы. Жалко. Дома осталась недочитанная книга. Маловероятно, что ей позволят дочитать ее. А еще дома, кажется, остались дети. Но это уже не было точной информацией: доктор много раз говорил Ане, что никаких детей у нее нет, что она придумала их, как и многое другое. Придумала целую жизнь, которую якобы жила до того, как попала в это место, до того, как ее начали лечить. Еще доктор сказал, что Аня больна, что ее галлюцинации – это признак тяжелой душевной болезни. А он ее лечит.
Вероятно, он прав. Но образы детей так отчетливо приходили ей в голову, и из-за этого постоянно хотелось сбежать. А потом ее связывали, делали укол, и она засыпала.
Один раз на прогулке Аня увидела пожилую женщину: та сидела на скамейке и перебирала пальцами свою ночную рубашку, что-то нашептывая. Короткие седые волосы выглядели не ухоженно и растрепано.
– Мама! – вдруг выкрикнула Аня и подбежала к женщине. Персонал не стал ее сдерживать, лишь ухмылялись ей в сторону.
– Света? – спросила та.
Аня спрятала улыбку, когда поняла, что перед ней – просто старая, безумная, пожилая женщина. Но еще больше ее расстроило неожиданное осознание того, что и она сама – безумна.
– Я – Аня, – печально сказала она, словно оправдываясь.
– А где Светланка? – снова спросила женщина, оглядываясь по сторонам, и, не дождавшись ответа, продолжила перебирать свою ночную рубашку, приговаривая, что в каждом шовчике спрятаны проводки, через которые за ней все подслушивают.