– Давай, – сказала я. – Все сделаю.
Бабушка хмыкнула, но отодвинулась. Было что-то успокаивающее в том, что она не менялась, оставаясь прежней: отчасти мать-наседка, отчасти диктатор, который правит своей семьей с помощью запеченных зити[1] и железной хватки.
«Но я не прежняя. – От этой мысли было не уйти. – Я изменилась». У новой Кассандры Хоббс стало больше шрамов – и метафорических, и буквальных.
– Она так сердится, если ты слишком долго не звонишь, – сообщил мне дядя Рио, кивнув на бабушку. – Но, может, ты занята? – Его лицо осветила некая мысль, и он пристально всмотрелся в меня. – Сердцеедка! – заявил он. – Скольких парней ты от нас скрыла?
– Нет у меня парня.
Дядя Рио уже много раз обвинял меня в том, что я не рассказываю ему о своих парнях. Теперь он в первый и единственный раз оказался прав.
– Ты, – бабушка показала на дядюшку Рио лопаткой, которая появилась у нее в руке будто из ниоткуда. – Вон.
Он настороженно взглянул на лопатку, но не уступил.
– Вон!
Через три секунды мы с бабушкой остались в кухне одни. Она стояла и разглядывала меня; ее лицо слегка смягчилось.
– Парень, который забирал тебя прошлым летом, – сказала она. – Тот, с модной машиной. Он хорошо целуется?
– Бабушка! – воскликнула я.
– У меня восемь детей, – сообщила она. – Я разбираюсь в поцелуях.
– Нет, – быстро ответила я, сосредоточившись на мытье тарелок и стараясь не слишком задумываться о ее словах. – Мы с Майклом не… У нас…
– Аххх, – понимающе произнесла бабушка. – Не так уж и хорошо целуется. – Она утешительно похлопала меня по плечу. – Он еще молодой. Научится!
Этот разговор повергал меня в ужас сразу на нескольких уровнях, не в последнюю очередь из-за того, что целовалась я не с Майклом. Но если бабушка предпочитает считать, что я так редко звонила домой, потому что погрузилась в любовные страдания, не буду ей мешать.
Эту пилюлю было легче проглотить, чем правду: я погрузилась в мир жертв и мотивов, убийц и трупов. Меня брали в заложники. Дважды. Я по-прежнему просыпалась ночью, вспоминая, как стяжки впиваются в запястья, как в ушах звенит от звука выстрелов. Иногда, закрывая глаза, я видела, как свет играет на окровавленном лезвии ножа.
– Тебе нравится эта твоя школа? – Бабушка изо всех сил постаралась, чтобы это прозвучало непринужденно. Но меня она не обманула. Я прожила с бабушкой со стороны отца пять лет, прежде чем вступила в программу обучения