– Увольте, Алекс. Более чем уверен, ваш слух увлекали какие-нибудь толки.
– Ну какие могут быть толки? Вы же знаете, я не сплетник, правда же? Мой слух увлекал лепет новой особы, за которой собираюсь поволочиться, – шептал Державин, заговорщически подаваясь ко мне.
– Новая особа! Кто она, как зовут, сколько лет и какое у ней происхождение, она княжна?
– А чего это вы так переполошились-то? Кстати, вы же уже видели нашу Мари, правда же? Она стоит на входе с подругами; вас обсуждают, – обозначил Алекс.
– Нет, не встретил Мари, мы с нею уже с неделю не виделись, – ответил я, с живостию переводя разговор. – Но вы не отвлекайтесь от темы, кто та барышня? Она красива, бела, глаза большие, зубки ровные?
– Ну, заладили! Не лошадь обсуждаем, право! – пробубнил Алекс. – Бела, красива, хотя я бы сказал, больше мила. Происхождения скромного – графиня без приданого. На бал явилась с родителями и тетушкиной родней. Ее имени и лет не знаю, но, говорят, ей где-то около семнадцати.
– Это ее первый бал, – заметил я.
– А, вот и она, смотрите! Она у входа, с маменькой! – схватывая меня за руку, театрально восхитился Державин.
Повернувшись, я увидал довольно высокую барышню с длинной шеей и неприятно серой кожей. Лицо же ее показалось мне заурядным.
– Ну что? Очаровательна, правда же? – быстро зашептал Алекс.
– Да что там! Очаровательного в ней не более, чем в утке, – пренебрежительно выдал я, стараясь выделать из себя любезный вид.
– Все вы умеете оскорбить, де Вьен! – поморщился Державин. – Не вижу в ней никаких сходств с утками.
– Как же? – усмехнулся я, всматриваясь в графиню. – Несмышленые желторотые утята так же держатся своей maman, ни на секунду от нее не отставая. Кажется, она даже взмахивает своим бедненьким веерком непременно по приказу, приглядитесь. Ужасно длинная шея, бессмысленное выражение лица и не по возрасту выданная одежонка: вроде бы подросла, а пух в перья не переменился. Ей бы еще годочек-другой дома посидеть, хотя… вряд ли она станет краше. Это какой-то особый вид утки. Утка́ «пуга́ло» – серая и бледная, мышистый подвид, открыта в Италии в прошлом веке, – издевался я; Державин вспыхнул.
Заметив пристальный взор, незнакомка порозовела и отвернулась к своей maman, по-детски схватывая ту за рукав платья и дергая на себя. Но и милостивое провидение спасло уточку от моего взгляда: стремительно вошедшая Мари и ее три бессменные подруги устремились к своим местам, загородив мне безрассудный интерес Державина.