Каждый день на приисках был похож на предыдущий. За исключением одного или трёх последних дней каждого месяца, когда на шахтах замолкали топора и мотыги, и Грин позволял сделать рабочим передышку. Сам же он уезжал контролировать остальные прииски, которые были разбросаны по граничащим с Агвой странам, а также вывозил уже добытое золото. Куда именно конечно же я не знал. И да, я не испытывал радость от таких «выходных», ведь мне и отдыхать-то было не от чего. Всё, что я делал, это обрабатывал и перевязывал раны шахтёрам, реже накладывал шины или снимал последствия известных мне инфекций.
Когда Грин в очередной раз укатил по своим делам, случился переломный момент. В большей степени, для меня. В этот раз он забрал с собой Вайтстоуна и Боларда, и уехал на полных четыре дня в соседнюю страну Румбаде. Выходцы из агве, как обычно, позволили себе выпить хмельного и покурить пустынник – сухие ветви этой неприметной травы давали эффект похлеще любого наркотика. Да, бывало, что не обходилось без столкновений между агве и каоро, где последним чертовски доставалось. Но эти стычки были похожи на обычные разборки сродни дракам в американских барах, чего и мне хватало в Бруклине. В этот раз, развлечения ради агве начали устраивать тотализаторы на свои кровно заработанные «голдеры». Неудивительно, что каоро в условиях жёсткого гнёта и постоянной травли были более физически подготовлены, потому эти бои заканчивались в их пользу. Агве, хоть и не считали каоро за людей, но всегда выполняли условия спора, и «голдеры» понемногу начинали сосредотачиваться в руках «рабов» Грина. За четыре дня такого «отдыха» многие агве проиграли своим собратьям почти месячную сумму сбережений. Парень по имени Зурбу, происходивший из каоро, вовсе стал настоящей легендой: за четыре дня почти нескончаемых боёв он победил тринадцать агве, и был готов продолжать ещё, несмотря на сломанные конечности и рёбра, и почти смятое в грязь лицо. Мы с Томасом едва оттащили его от так называемого «ринга», и поволокли в лазарет. Я был уверен, что последний бой он не выживет.
Пока я пытался понять, где у него глаза, а где рот, он постоянно бредил о каком-то восстании, о силе, которая восстаёт подобно вулканической лаве. Я списал это на общее истощение и болевой синдром от многочисленных травм. И оказался глупцом. Если бы я хорошо его слушал и внял хотя бы четверти тому, что он говорил, то смог бы предотвратить гибель многих людей.