Денег, вручённых Оразом Сарыевичем, было немного. Пачка долларов пахла апельсиновой коркой, как и руки самого полковника.
«В платяном шкафу он, что ли, их держит? Вместе с кителем?» – подумал Колдобин, пересчитывая купюры. Бумажки были все разные: то десятидолларовые, то вдруг вклинивалась сотня, а то внимательный глаз с удивлением натыкался на единичку.
– Верно, доллар счёт любит, – приговаривал туркмен, с удовольствием наблюдая за тем, как мучается, ведя калькуляцию, его московский гость, – это не манаты считать. Правильные люди считают правильные деньги.
«На правильных деньгах – правильные люди», – про себя подумал Колдобин. Ещё он подумал, что не только он за такую фразочку по адресу великого Сердара, чей чеканный профиль украшал золотые кружочки местных манатов, легко мог здесь загреметь под панфары, но и господин Сарыев со своей шуточкой вполне подошёл бы ему в компаньоны по каталажке. Если к профилю Великого Сердара добавить усики, – ну вылитый Великий кормчий. Он вспомнил Кеглера. «А вы хотели бы… через века? Зачем вам?»
И Колдобину стало не по себе. Он не мог сказать, что в нём шевельнулась совесть, пыхнула коротким сочувствием к заманенному им в ловушку Кеглеру. Нет. Колдобин прошёл, как он считал, суровую школу жизни. Он отслужил в Советской армии два года, он знал, что такое судьба: одного она определяет в неудачники, и тогда не жить ему от «дедов». Другого милует. И для того, кто ощущает на себе милость судьбы, действует один принцип безопасности – его вывел для себя Колдобин – не жалеть, не присоединяться. Иначе везение оставит тебя, судьба накажет за неблагодарность.
Нет, то не была жалость.
Колдобину не то что стало жаль Кеглера, но в щёлочку приоткрывшейся форточки просочился холодок. От досадной догадки, что бестолковый еврей немыслимым путём и впрямь распихает настырным грудастым геном историю, а он, умница, так и замрёт в ледниковой толще мушкой с зажатыми в лапках долларами.
Муха-Муха-Цокотуха,
Позолоченное брюхо!
Муха по полю пошла,
Муха денежку нашла…
Колдобин подвёл итог счёту, аккуратно сложил пачку и засунул её в карман. Как уже было сказано, живых денег было немного, всего пара тысяч, но в Москву сухим остатком должны были подогнать ему новый автомобиль. А там поступай как знаешь. Хочешь – шикуй, катай милок, а хочешь – продавай.