– А вы шутник, – Клерк криво усмехнулся, – нет ничего проще: смерть маменьки и добро пожаловать, новая жизнь! «Казнить нельзя помиловать»!
– Вы случайно не были знакомы с «Великим Самсоном»? – не к месту сострил я, – варианты!
– Это лучший, уверяю вас!
– А всё-таки?
– Пока жива мама-деспот, сыну не светит…
– Варианты! – настойчиво перебил я Клерка.
Тот мельком заглянул в планшет.
– Его собьёт грузовик…Ты-дыщщщ! – Клерк издевательски, как-то по-детски изобразил этот процесс, – он станет инвалидом-колясочником. И только тогда мамочка, из сострадания к чаду, разрешит ему встречаться с одной заботливой сестричкой милосердия, покладистой и безмозглой. Они будут жить долго и… Короче, хэппи-энд. Как Вам?
Паяц! Я почувствовал какую-то тяжесть внутри. Наверное, впервые. Греховная мысль о преимуществе смерти медленно опутывала, связывала чем-то колючим виртуальные крылья под моим одеянием. «Менеджер не должен желать смерти человеку!» – мысленно обратился я к Первому лицу. Ответ был быстрым и безапелляционным, как гильотина. «Обращение пришло от сына этой женщины! Запрос на счастье – его! Если нет запроса от матери – во внимание берётся только его счастье, и ничего более!»
Я взглянул на Клерка. Он был мрачен.
– Первое… – выдохнул я и закрыл пятернёй лицо.
«Босс, это жестоко!»
«Это боль во спасение, сын мой!..»
Не хватало ещё в первые дни работы подхватить эмоциональное выгорание. Мне надо расслабиться и успокоиться. Работать ещё столетия.
История четвёртая. Константин
Косте было семнадцать, когда из семьи ушёл отец. Сорокатрёхлетний Георгий, как часто бывает в жизни взрослых, нашёл молодую любовницу, собрал сумку с вещами и свалил.
Для матери Костика, Людмилы это было страшным потрясением. Привычное течение жизни семьи было разрушено. «Похотливое животное» обратно уже не вернулось. Да если бы Георгий и вернулся, Людмила однозначно не приняла и не простила бы его никогда.
Так они и стали жить вдвоём.
Константин поступил в политехнический. Зарплаты матери не хватало и с третьего курса Костя перевёлся на заочное, для того чтобы устроиться на работу.
Отца вспоминали редко. А если и вспоминали, то только в самом отрицательном контексте. И самым безобидным словом было в его адрес – «предатель!».
Через три года Костя стал общаться с отцом. Сначала через соцсети, потом вживую. Но их встречи всегда проходили на «нейтральной» территории: смотреть в глаза Людмиле Георгий уже не мог, поэтому по старому адресу не появлялся, а Костя не хотел видеть новую женщину отца.