Сон настиг меня почти сразу. Я спала, не ощущая времени, не видя снов.
Глаза открываются уже в полдень. Я по-прежнему в вчерашнем платье, которое теперь кажется тяжёлым, почти липким к телу. Закидываю руки на лицо, прикрывая глаза. Внутри – усталость, больше моральная, чем физическая, но и тело не ощущается свежим. Я чувствую себя плохо. Грязно. Пусто.
Сегодня – мой последний день в Чикаго. Завтра начинается новая жизнь во Флориде. Надо собирать вещи, но мне совершенно не хочется. После вчерашнего вечера – ни одного слова от Кейко, и это терзает меня. Не менее тревожит и то, что Арвен ушла с вечеринки, и тоже не подаёт признаков жизни.
Я поднимаюсь с кровати, заставляя себя пройтись по утренним процедурам: умывание, зубы, душ. Тёплая вода немного успокаивает, словно смывает остатки вчерашнего вечера. Быстро надеваю что-то удобное и спускаюсь вниз по лестнице – в животе урчит, я ужасно голодна. Кажется, из-за этого тревога и тоска только усиливаются.
В телефоне – сообщение от мамы: «Ябудувесьденьразбиратьвещивбывшемрабочемкабинете. Непереживай, позову, есличто-топонадобится».
Я киваю, хоть она и не видит. Всё равно в голове только одна мысль: почему он не позвонил?
Я стою посреди коридора, пытаясь запомнить каждый угол этого дома, словно от этого зависит что-то важное. Со вчерашнего вечера мои сообщения Кейко остаются непрочитанными, и тревога внутри растёт с каждой минутой. Вскоре я уеду, и что тогда? Мы можем так и не поговорить, не увидеться… Мы просто растворимся друг в друге без объяснений.
Сначала я не хотела идти к нему. Гордость, обида – всё это держало меня на месте. Я всё ещё злилась на него за то, что он оставил меня вчера одну с Дартом. Мне было страшно, больно и обидно. Но я ведь не могу знать, что происходило с ним в тот момент, пока я изо всех сил пыталась впервые в жизни противостоять Дарту.
Я не помню, как приняла решение, не помню, как вышла из дома – ноги сами привели меня к нему. И вот я уже стою перед дверью Кейко, сжимая кулак в нерешительности. Я боюсь не только его возможного гнева – я боюсь узнать, что всё ещё хуже, чем я могла представить.
Дверь открывает его мама – Джина Дакер. Светловолосая женщина с когда-то тёплыми голубыми глазами. Сейчас же эти глаза будто стеклянные – наполненные слезами, потухшие от боли.