В школе, в кабинете химии два года еженедельно пялясь на таблицу химических элементов, я выдумал забавную теорию, что все гениальные люди в фамилии имеют слог «мен»… Изобретатель периодической таблицы и русской водки Менделеев, биолог Мендель, композитор Мендельсон…
Задумался, что в имени моем может говорить о гениальности?
Вениамин Перильцев!?
Сокращение фамилии по первом трем буквам было ни о чем, что свидетельствовало бы о гениальности. А дальнейшее развитие в этом направлении приводило к перилам, перловке и тематически грязному сквернословию. Куда с такой фамилией в гении?
В девятом все ребята из моего класса отрабатывали росписи, чтобы расписываться так, как делают это взрослые. Я придумал себе подпись из пяти первых букв фамилии, а потом, подумав, убрал одну букву «и»…
Получилось Перл от французского Perle и английского Pearl – жемчужина! В разговорной русской речи – нечто выдающееся из общего потока явлений и событий!
Так и подписывал потом все свои любовные записочки к девочкам из класса. И одна мне ответила! В начале я не понимал. Почему? Потом разобрался. Оказалось, что она жила рядом с моим домом. Ей возможно скучно было идти одной.
Тем не менее я влюбился в Настю. Мечтал о ней как о своей девушке. А она… А она страдала по одному красавцу из десятого класса. Именно тогда я и понял, что за сильные удовольствия необходимо расплачиваться столь же сильными страданиями.
Я караулил ее возле школы, выглядывая из-за угла, с кем она пойдет. А она караулила своего красавца, который то провожал ее после школы, то уходил с другой. Но она была счастлива этим унижением и не оставляла попыток завладеть сердцем этого ловеласа. Так же как я своих. И пусть после короткого мига радости наступали дни горестных разочарований.
Я старался заботиться о ней, выполнять все ее желания, но Настя всегда была чем-то недовольна. Часто спорила со мной по мелочам и смешно морщила носик, мотая головой, и всплескивала руками, протестуя… Светлые кудряшки, выбивавшиеся из косички и обрамлявшие похожее на сердечко покрасневшее взволнованное личико, только усиливали ее возмущение. Наконец, к моему восторгу, вняв моим доводам, широко распахнув, как будто слегка удивленные голубые глаза, кивала, соглашаясь…
Она называла меня скучным и медлительным: все время сидит в своих книжках, слишком долго возится по какой-либо ее просьбе, рассказывает о каких-то нудных вещах. Похоже в ее понимании, я был невыносимо странный мальчик, который не любил физкультуру и обожал все на свете измерять.