– Господин Хилков и защищает свою бабушку.
– Фи, Николай, не притворяйтесь, что вы меня не понимаете. Я и люблю вас за то, что не прячетесь за маменькину юбку, а стремитесь на поле брани!
– Вы, Туанетт, меня идеализируете!
– А вот и нет!
– Скажите, пожалуйста, мне идёт военная форма?
– О чём вы, Николай, конечно, и смотритесь в ней мужественно и прекрасно. А сейчас я приглашаю вас в сад.
Они тихонько, чтобы никого не разбудить, прокрались в сени и вышли из дома. В ночном воздухе установилась та сладостная прохлада, от которой дышалось легко. Июльская ночь задавала особенный, таинственный тон: пели цикады, квакали лягушки. Не успела наступить короткая летняя темь, и вот уже светлые тени стали ложиться на землю, с каждой минутой расширяя горизонт, и вскоре утро в полную силу заявило о своих правах.
Подъехала пролётка, и камердинер Алексей стал укладывать вещи молодого графа. Николай нежно обнял Татьяну, и тут же домочадцы и дворня стали прощаться с молодым барином. Через несколько минут Николай покинул родительский дом.
Третий Украинский казачий полк, в котором служил граф корнет Толстой, в декабре 1812-го был переименован в Иркутский гусарский полк и вскоре отправлен в заграничный поход. Граф Толстой был назначен адъютантом к генералу Горчакову-второму, который после тяжёлого ранения в Бородинском сражении выздоровел и приступил к своим обязанностям. Николаю было приказано срочно явиться в Москву. Разговоров о московском пожаре в полку было немало; одни обвиняли в варварстве армию узурпатора Бонапарта, другие утверждали: якобы из надёжных источников известно, что пожар учинили, покидая город, сами москвичи. Споры в полку по поводу Москвы доходили чуть ли не до дуэли: штабс-капитан барон Шрёк с пеной у рта утверждал, что французы не позволили бы себе поджигать город, тем более что они вошли в него без боя, а вот русские от безысходности вполне могли это сотворить!
В полку даже ходили стихи некоего Кованько, которые оканчивались таким куплетом:
Побывать в столице – слава,
Но умеем мы отмщать:
Знает крепко то Варшава,
И Париж то будет знать.
– Любим мы прихвастнуть, – смеясь, заметил поручик Арнольди. – Надо сначала победить, а потом уже кричать!
– Ничего, Толстой, обязательно победим! – утверждал поручик Сухов.