– Нельзя оставлять в беде беззащитный цветок. Пусть даже сорванный, пусть даже умирающий! – пылко говорю я Авдею, а он улыбается и обнимает меня.
– Не помни цветы, слышишь? – строго шепчу я, приникая к нему. Он укутывает меня полами куртки; вдвоём в ней тепло. Сзади нас охраняют высокие сосны, а перед нами – ограда парка, заросшая густым кустарником в сочных оранжевых ягодах. Нас никому не видно, и нам уютно.
Вот бы этот миг не кончался.
– …О чём молчишь?
– В школу неохота, – отвечает Авдей. – Одно радует: последний год каторги. Достало безделье…
– А потом?
– Работать пойду. Или в армию. А потом охранное агенство открою. А потом тебя замуж возьму, – спокойно говорит он.
Я поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Авдей сохраняет спокойный вид, но крылья его ноздрей нервно подрагивают, а в горячих чёрных глазах таятся смешинки.
– А если не пойду за тебя?
– Куда ты денешься, – усмехается он и целует меня в кончик носа. – Я в сговор с твоими предками войду. И увезу тебя в горы, и будешь моих детей аятам учить! – притворно-грозно заканчивает он.
– Серьёзно продумал, – смеюсь. – Прям средневековье какое-то! А в какие горы увезёшь? В Уральские?
– В ближайшие, – улыбается Авдей и серьёзно добавляет: – Главное, чтобы ты хотела.
Я опускаю глаза. Наверняка он чувствует, как быстро бьётся моё сердце.
Авдей – это прозвище.
На самом деле он – Руслан Авдиев.
В середине 4-го класса его семья приехала в наш северный городок из Грозного. Худощавый, гибкий, смуглый и ловкий, он напоминал мне Маугли.
Наши пацаны поначалу пытались дразнить чеченского мальчишку, но Руслан так снисходительно относился к задирам, что те прекратили нападки. Потом Руслан как-то разрешил несколько школьных споров, не по-детски благородно и справедливо, не ввязываясь ни в одну драку. А когда выяснилось, что он умеет с размаху метать нож точно в цель, и занимается рукопашным боем, он стал среди ровесников негласным лидером, а «национальный» вопрос отпал сам собой. Тогда и появилась уважительная кличка «Авдей».
И с первого дня своего пребывания в классе Авдей «взял меня под крыло». И с первого дня я в него влюбилась. Правда, не понимала тогда – по «детскости». Теперь я это знаю наверняка.
Красивый Авдей или нет? Наверное, красивый. Он есть – и это непреложно. Разве можно оценивать красоту родного человека? Разве может быть некрасивой мама? Отец? Не может. Потому что мама – это мама. Отец – это отец. Авдей – это Авдей. Даже с обесцвеченной чёлкой, за которую классная сегодня успела на него накричать.