Зима 1807 года выдалась в Тверской губернии особенно суровой. Снег валил так, что даже старожилы, привыкшие к русским морозам, качали головами и шептались о дурных знамениях. Тверской тракт, что соединял Москву с Петербургом, утопал в сугробах, и путники, рискнувшие отправиться в дорогу, нередко пропадали без следа. Говорили, что в лесах завелся зверь – не то волк, не то что похуже. Но те, кто возвращался, рассказывали не о клыках и когтях, а о тени, мелькающей среди деревьев, и о леденящем душу шепоте, что доносился из темноты.
Поручик Иван Сергеевич Волков, молодой офицер лейб-гвардии, ехал по этому тракту в ту роковую ночь. Его карета, запряженная четверкой лошадей, скрипела и покачивалась на ухабах, а кучер, старик Фома, то и дело крестился, бормоча молитвы. Иван, закутанный в шинель, смотрел в темное окно, где мелькали заснеженные ели. Его вызвали в Петербург по срочному делу, но подробности приказа были скупы: «Явиться незамедлительно. Секретно». В кармане шинели лежало запечатанное письмо, которое он должен был передать лично в руки генералу Шувалову.
– Фома, долго еще до станции? – спросил Волков, отгоняя тревожные мысли.
– Часа два, барин, ежели пурга не усилится, – отозвался кучер. – Да только неспокойно мне. Лошади-то чуют что-то.
Иван нахмурился. Он не был суеверен, но рассказы о пропавших путниках и странных тенях невольно будили беспокойство. Он поправил саблю на поясе и проверил пистолеты – два заряженных кремневых пистолета лежали в кобуре, готовые к бою.
Внезапно лошади заржали, карета дернулась и остановилась. Фома выругался, натягивая вожжи.
– Что там? – резко спросил Волков, хватаясь за рукоять сабли.
– Поваленное дерево, барин! Прямо поперек тракта! – Кучер спрыгнул с козел и исчез в снежной мгле.
Иван открыл дверцу кареты, холодный ветер ударил в лицо. Он шагнул на дорогу, щурясь от снега. Впереди, в свете фонаря, виднелось массивное бревно, перегородившее путь. Фома стоял рядом, озираясь.
– Не само оно упало, – пробормотал он. – Срез чистый, как топором рубили.
Волков почувствовал, как по спине пробежал холод. Он вытащил пистолет и огляделся. Лес вокруг был тих, но тишина эта казалась зловещей, словно кто-то затаился, наблюдая.
– Фома, назад в карету. Объедем через обочину, – приказал он.