– Ой, простите! Вот, держите, – сказала она, сунув мне в руки свою сумку, и тут же помчалась к старинным доспехам, что я приобрёл века назад. – Боже, всё просто невероятное! – воскликнула она.
Щёлкнула камера её телефона. Яркая вспышка чуть не ослепила меня. Женщины – сущая напасть! Почему я терплю это? С рычанием я швырнул её сумку на чёрно-белый мраморный пол.
– Михаил, это невыносимо. Эта девица должна…
Она помахала Михаилу, и я нахмурился ещё сильнее.
– Ох, извините. У меня есть бронь, – повторила она, как какая-то простушка.
– Конечно, – ответил он, в то время как я выпалил:
– Ни в коем случае!
Пока я стоял, кипя от раздражения, он взял её за руку, прошёл мимо меня и принялся обещать ей горячий шоколад и лучшую комнату в усадьбе. Этот нелепый человек превратился в какого-то угодливого шута при виде женщины. Проклятый осёл.
Я кипел от возмущения. Так и подмывало бросить её сумку на пол, чтобы этот «вурдалак» сам её поднимал и разбирался с последствиями. Хотелось бы, чтобы их обоих сожрало лесное чудище.
Час спустя Михаил посмел отчитывать меня – в моём же кабинете! – за то, что я не отнёс её сумку в комнату. Нет, с меня довольно!
– За кого ты меня принимаешь, Михаил? За лакея?
– Честно? Ты выглядишь так, будто сражался с огородным пугалом и проиграл, мешок костей.
– Почему она здесь? – я вцепился в подлокотники кресла, раздражение переполняло меня, как никогда за последние десятилетия.
Михаил стоял, глядя на какую-то безделушку в своей руке, с выражением тревоги и растерянности.
– Откуда мне знать? Мы открываемся только через неделю. Западное крыло ещё не готово.
– Тогда избавься от неё!
– И как, по-твоему, это сделать? – он скрестил руки.
Я фыркнул.
– Этого бы не случилось, если бы ты не решил превратить усадьбу в постоялый двор.
– Ещё раз: это бутик-отель с люксовыми номерами, а не постоялый двор.
Мысль отослать его вместе с ней куда подальше мелькнула в голове, но это лишь сильнее меня разозлило.
– Она не может остаться. Я чувствую её запах даже отсюда.
Её кровь манила меня даже сейчас, её аромат будоражил чувства. Прошло слишком много времени с тех пор, как я был рядом с женщиной, тем более с живой, из плоти и крови. Даже её цветочные духи не могли скрыть этот запах, от которого ныли клыки.
Михаил принялся расхаживать передо мной, а я устроился в своём кресле – он называет его «стариковским», но это великолепное кресло, прослужившее мне десятилетия. Да, красная плюшевая спинка немного продавлена, но она идеально облегает мою худощавую фигуру.