Странным было и то, что она совсем не скучала по родителям, брату, дому. Будто бы это была вовсе не она, Катя, домашняя девочка, а какой-то совершенно иной человек в иной реальности…
Оставшись одна в чужой коммуналке, первые две ночи Катька спала с ножиком под подушкой. Посмеивалась над собой, но клала: кто их знает, этих молдаван, слышала, что южане – все «горячие парни». А когда через два дня вечером, засидевшись за учебниками, вышла на кухню чайник поставить и там увидела соседа, который варил себе точно такой же суп из пакетиков, каким питалась и она, с вермишелинами-цветочками, то сразу успокоилась. Оказался он невысоким худеньким скромным парнишкой чуть постарше ее самой. Да и звали его Думитру, Дима – совсем как Катькиного братишку. Он и сам, оказывается, ее боялся – ведь без прописки тут живет. Катька уверила: сама такая же, «на птичьих правах». Научила его премудрости: если в такой суп добавить пару картошин, то и сытнее, и на два обеда хватает. Потом они даже по вечерам чай вместе пили на кухне: и ему одиноко, и ей – за целый день зубрежки хоть с живым человеком пообщаться. К чаю Катька жарила на большой сковороде четыре кусочка батона: два Думитру, два себе. Сверху чуть присыпала сахаром – пирожное. Он в первый день отказывался, мол, не хочет нахлебником быть, но Катька выход предложила: день его продукты (булка, маргарин и сахар), день – его.
Вся Катькина еда нехитрой была – она решила деньги экономить. Вдруг не поступит, тогда получится, что родители зря потратились на дорогу да житье тут. Завтракала чаем и булкой с маслом, на обед – суп из пакетика с картошкой и хлеб с маслом да солью, иногда с кусочком колбасы, а ужин уж вообще царский: котлета из кулинарии, макароны или картошка, и – самое главное – сладкий болгарский перец! Раньше Катя его никогда не пробовала, даже и не подозревала, что такое бывает: у них он не продавался. А тут на рынке глазами зацепилась: лежат на прилавке толстенькие, глянцевые, победительного красного цвета. Похоже на елочные игрушки, до того нарядные. Не удержалась, спросила у тетеньки, что это. Та удивилась, да и дала попробовать. Катька прямо влюбилась в душистый, сочный, летний вкус. Стоила одна штука пять копеек. И теперь она почти каждый день перчик покупала, удержаться не могла. Зато какое это было наслаждение – макать длинненькую дольку в соль, а потом хрустеть этим сочным сладким чудом. Никаких конфет не надо! И еще она позволяла себе через день: или мороженое самое дешевое, в картонном стаканчике, или пирожок с мясом. Эти жареные пирожки Катя обожала, особенно если горячие, могла бы, наверное, за раз штук десять съесть, но – экономия! Доэкономилась до того, что юбка сваливаться стала. Катька этому немного удивилась, да думала, что ткань просто растянулась. А когда через месяц вернулись Тетя Лора с дядей Левой (дочку они пока оставили у бабушек-дедушек), то тетя Лора удивленно оглядела ее, потом покрутила за плечи и сказала: