Он поднялся с пола, чувствуя ломоту во всём теле, и с ужасом увидел, что все листы на столе теперь были исписаны одним словом:
«Эйдос. Эйдос. Эйдос. Эйдос…»
Сотни раз. В его собственном почерке.
Рич рухнул в кресло. Глаза горели. Он понял одно:
эта ночь была не последней.
И, возможно, он уже начал падение в ту бездну, из которой нет выхода.
Он сидел в кресле, сжав пальцами виски так сильно, что ногти оставили красные следы на коже. Бумаги, усеянные этим незнакомым, но жутко близким словом, покрывали весь стол и пол. Слово пульсировало у него в голове, как зов.
Эйдос.
Рич выдохнул, схватил первый попавшийся лист и разорвал его. Потом ещё один. И ещё.
Но где-то глубоко в себе он знал – это не остановит её. Ту самую фигуру из кресла. Ту, что оставила этот след внутри его разума.
Дождь за окном стал стучать сильнее, словно пытался проломиться внутрь комнаты.
Он пошатываясь подошёл к умывальнику, ополоснул лицо ледяной водой. Глянул в зеркало. И замер.
За его спиной снова стояла она. Тонкая, похожа на цветущую фарфоровую статую.
Рич развернулся рывком – никого. Только комната, только его беспорядок и дым сигарет.
Он закрыл лицо руками, стиснув зубы.
«Ты сходишь с ума», – прошептал он себе.
«Ты спишь. Или умер. Или…»
Но слова оборвались, потому что голос прозвучал в тишине. Мягкий, едва уловимый, как шелест бумаги.
– Не бойся. Ты ведь всегда звал меня…
Рич отшатнулся, дыхание перехватило. Он прижался спиной к стене, взгляд метался по комнате.
Никого.
– Кто ты? – его голос был хриплым и чужим.
Тишина. Только камин потрескивал сухими углями.
Он опустился на пол, сжимая голову. Сердце билось в висках.
И тогда странное тепло окутало его плечи. Как будто кто-то лёгкий, почти невесомый, склонился над ним.
Голос повторил, чуть громче:
– Я здесь всегда. Я – твоя Эйдос. Твоя форма. Твоя мысль, которой ты боишься дать жизнь.
Слёзы сами потекли по щекам Рича. Он не знал, почему, но в этих словах была не угроза, а больная, удушливая нежность.
Как будто его кто-то ждал много лет. Как будто это имя – Эйдос – было забытым обещанием самому себе.
Он прошептал сквозь стиснутые зубы:
– Это сон… Это всё сон…
Но запах был настоящим – слабый аромат полевых цветов, едва уловимый в сыром воздухе комнаты. И легкие пальцы, коснувшиеся его лица. Или он это выдумал? Или это просто его собственные дрожащие руки? Рич снова потерял сознание.