Стал Мишка-Баавгай помощником у Боржигдая. Многому научился у старого кузнеца-монгола, многому, к превеликому удивлению старика, научил сам. В оружейную приходили и рядовые воины, и нойоны. Мечи дорогие, и не каждый воин мог себе позволить купить новое оружие, чаще заказывали наконечники для стрел, чинили кольчугу.
Обращался Боржигдай с Баавгаем не как с рабом, хотя первые два года особых милостей от хозяина Мишка не видел. А когда умер Боржигдай, Баавгай стал кузнецом вместо него, и люди забыли о том, что он раб. Кузница перешла в его собственность. Вольную дал перед смертью Боржигдай, отписав всё хозяйство – не осталось у ордынского кузнеца родни, все отдал своему бывшему рабу.
Бату-хан перенёс свою ставку в другое место, в Сарай, и правил своим улусом оттуда. Но умер внук Чингисхана. Говаривали, что могли отравить. Начались неурядицы. Наследником, правителем Золотой орды стал его сын Сартак. Находился он в то время в столице государства Каракоруме и поспешил в Сарай-Бату, но не пришлось ему править. По дороге в степи умер, вероятно, отравили люди родного дяди Берке. И улус Джучи снова остался без хана. Ханом Золотой орды после смерти Сартака стал его сын Улагчи – Улавчий, как называли на Руси. Был ещё мал и до наступления совершеннолетия править улусом должна вдова Батыя Боракчин-хатун. Но ни ей, ни ему не привелось совершить никаких дел государственных. Улагчи по традиции умер в тот же год не без помощи всё того же Берке. Умная и мудрая Боракчин пыталась сохранить власть и решила возвести на престол своего сына Туда-Мункэ. Но знать улуса Джучи её не поддержала. Боракчин пыталась заручиться поддержкой, обратившись к внуку Темучина Хулагу, воевавшему в то время в Иране. Но ум и мудрость на этот раз не помогли этой мудрой женщине. Берке раскрыл её замысел, и при попытке бегства к военачальнику Хулагу Боракчин поймали и казнили. И ханом Золотой орды стал Берке, брат Бату-хана, третий сын Джучи. На долгие десять лет в улусе Джучи прекратилась борьба за власть.
Всё это проходило мимо кузнеца Баавгая, не затрагивало, он был простым ремесленником. Мишка всё так же продолжал работать, уже забыв о том, откуда родом, почти забыв родной язык и выучив чужой, даже не один, а два – монгольский и тюркский. Рабом уже не был, но и своим здесь ни для кого не стал, чужой медведь-урус.