Надо будет раздобыть ещё. С одной стороны, за три месяца его настиг только лёгкий насморк пару недель назад. С другой – он не знал всех особенностей нового тела, и сколько оно протянет без поддерживающей терапии. Закон запрещал полное клонирование человека, но подобные услуги легко находились в даркнете. Конечно, у таких нелегалов всё было на страх и риск покупателя. Чего только стоили всплывающие время от времени истории, что ускоренный рост клона не останавливался и за пару месяцев превращал дорогостоящую игрушку в дряхлого старика. Там Антарес и узнал, что клонам нужен минимум полугодовой курс иммунотерапии. Он не рассчитывал прожить так долго, но и не планировал подыхать до того, как отомстит.
Антарес швырнул пустой инъектор в раковину. Отвернулся от зеркала и быстро вышел из квартиры в городских трущобах. Три месяца назад он очнулся в такой же дыре. А перед этим было пробуждение в стерильной белизне лабораторий "Неофармы" в роли бесправной крысы. В чужом, неслушающемся теле, с которым даже простейшие действия требовали усилий. С памятью, похожей на разрозненные фрагменты. За минувшее время что-то вернулось, но прошлое по-прежнему напоминало повреждённый код, где большая часть превратилась в битые и нечитаемые сектора. И эта постоянная война с самим собой доводила до отчаяния.
Постепенно из тьмы беспамятства проступали осколки воспоминаний. Временами это было что-то бесполезное, а иногда – необходимое для выживания. Так вернулся Фил. Антарес помнил его. Сначала – наставником. Резким, но не без сочувствия, жёстким, требовательным. Человеком, который научил выживать. Позже – владельцем бара в трущобах, куда он всегда мог заглянуть за информацией или просто за глотком дешёвого алкоголя и хорошей компанией.
Но что произошло потом?
Повреждённые воспоминания цеплялись за разум, как обрывки горячечного сна. Спор? Озлобленные голоса? Антарес изо всех сил напрягал память, но последняя встреча с Филом растворилась в пустоте. Была ли вообще та ссора? Ушёл ли он врагом? Или просто хлопнул бывшего наставника по плечу, взял бутылку “Эха Вояджера” и привычно шагнул в ночь? Он не мог вспомнить. Всё, что осталось, – смутное чувство вины и тень вопроса, который он боялся задать самому себе.
Поверит ли ему Фил?
Антарес глубоко вдохнул сырой воздух, пропитанный едким запахом горелого пластика. Грудь сдавило – не то от вони, не то от тревоги, что грызла изнутри. На северо-востоке поднимался столб чёрного дыма. Память, словно издеваясь, подсунула образ – тот район давно облюбовали падальщики. Не самые серьёзные игроки в его мире. Мелкие крысы, копошащиеся в отбросах. Разбирали на запчасти бедолаг, которым не повезло их повстречать. В той стороне, где чадило и горело, прятался их притон. Там жертвы падальщиков "добровольно-принудительно" становились донорами тем, кто мог себе это позволить. И совсем рядом, за ремонтной мастерской и магазином для взрослых, притаился бар Фила.