Я закрыла глаза. Мир рушился. Завтра… Завтра мне предстоит принять решение, которое определит всю мою жизнь. Мои мечты и свобода… или благополучие семьи… Что важнее?
Сердце колотилось в груди, словно пойманная птица, отчаянно рвущаяся на свободу. Брак… Он сказал "брак"? Слова матери эхом отдавались в голове, перекрывая все остальные мысли. Мир вокруг поплыл, краски поблекли, и даже ласковое солнце, заливающее виноградники, казалось издевательски ярким.
– Предложить мне продать свою жизнь? – шепнула я, и голос прозвучал чужим, словно принадлежал кому-то другому. Внутри росла ярость, перемешанная со страхом. Я, Элиза Грейс Блэквуд, художница, мечтательница, должна стать товаром, разменной монетой в сделке?
Но стоило взглянуть на лицо матери, на тревогу в её потухших глазах, как ярость сменялась виной. Я видела её отчаяние, её страх потерять "Блэквуд Эстейт" – дело жизни моего отца, нашу фамильную гордость. Я знала, что она сделает всё, чтобы спасти винодельню, даже если это означало принести меня в жертву.
– Ты сможешь продолжить заниматься живописью…, – уверяла она, но её слова звучали фальшиво, словно заученный текст из дурного романа. Разве могла я заниматься творчеством, когда моя душа будет заперта в золотой клетке? Разве сможет искусство рождаться в сердце, скованном страхом и отчаянием?
Как я докатилась до этого? Еще совсем недавно я была свободной художницей, мечтающей о выставках и признании. Я гуляла по этим виноградникам, вдыхала свежий воздух и чувствовала себя счастливой. А теперь я стою здесь, сломленная и раздавленная, готовая пожертвовать своей жизнью ради спасения семьи.
Мама права. Я всегда была ответственной и любящей дочерью. Я всегда ставила интересы семьи выше своих. Но сейчас, когда на кону стояла вся моя жизнь, мне было невыносимо тяжело. Я чувствовала себя преданной, хотя понимала, что мама действует из лучших побуждений.
Слёзы жгли глаза, но я не позволила им вырваться наружу. Завтра я должна быть сильной. Я должна показать Уильяму Вольфу, что он имеет дело не с наивной девчонкой, а с женщиной, способной защитить себя и своих близких.
Я сделала глубокий вдох и открыла глаза. Виноградники утонули в темноте. Лишь слабый лунный свет пробивался сквозь листву, создавая причудливые тени. Этот мрак пугал меня, но в то же время в нем я находила какое-то странное утешение. Словно природа говорила мне: