Я не знала, как они выглядели, но сердце подсказывало мне, что это были мои родители.
Не уверена, произошло ли это в реальности или же моё подсознание хотело, чтобы всё было именно так.
Эти тревожные сновидения, исполненные причудливости и неопределённости, продолжали возвращаться ко мне, заставляя пробуждаться в ночной тишине комнаты, наполненной ощущением утраты, которое, казалось, окутывало каждый уголок моего существа.
Я пыталась вспомнить хоть что-то о своих родителях, но в моём сознании всплывали лишь смутные образы, лишённые ясности и конкретности. В такие моменты моё одиночество становилось особенно невыносимым.
Пробуждаясь от этих снов, я неизменно ощущала внутреннюю пустоту, и с течением времени это чувство лишь усиливалось.
– Мильяна, проснись, – услышала я взволнованный голос Тариана, который пытался меня разбудить, нежно тряся за плечо. Его мягкий тембр постепенно возвращал меня к реальности, вырывая из объятий ночного кошмара.
Я открыла глаза и увидела над собой его заботливое лицо. В душе ещё ощущалась тяжесть.
– Тебе приснился кошмар? Ты кричала во сне…
– Да… – прошептала я.
Меня вновь охватило чувство тоски по тому, чего я никогда не имела – по семье.
– Тебе вновь приснился приют? – опечалился он.
Я кивнула и села, обхватив колени руками.
Утро началось с воспоминаний, от которых хотелось скрыться.
– Всё те же лица и силуэты… Я не могу понять, отчего мои сновидения столь явственны. Как думаешь, было ли это на самом деле?
Он поджал губы и пожал плечами.
– Порой сновидения отражают наши самые глубокие желания и страхи.
– Да, ты прав, – с грустью подтвердила я.
– Как жаль, что я не могу забрать твои ночные кошмары себе, – с вымученной улыбкой произнёс Тариан.
Я вновь сделала вид, что всё в порядке, и широко растянула губы в фальшивой улыбке.
– Со мной всё хорошо. Не стоит беспокоиться. Пойдём домой?
– Карета уже ожидает нас.
Я была поражена.
– Откуда она здесь? Только не говори, что ты ходил ночью в город…
– Я не желал, чтобы ты возвращалась в приют после столь утомительной ночи, – промолвил он негромко, не поднимая на меня глаз. – Ты, должно быть, ощущаешь боль во всём теле.
В его голосе звучала такая искренняя забота, что моя напускная улыбка дрогнула, как тонкий лёд под первыми лучами весеннего солнца. Предательская влага подступала к глазам, грозя выдать всю ту боль и отчаяние, которые я так тщательно скрывала под маской безразличия.