Он замирает от моих слов, его взгляд прикован к огню. Наблюдаю, как его черный глаз поглощает весь свет вокруг, а голубой, наоборот, – отражает его.
Я подношу чашку с чаем к губам, вдыхая умиротворяющий аромат ромашки.
– Агний, – мой голос едва превышает шопот, и я ласково беру его руку, направляя ее к своей щеке. Его неспокойный взгляд встречается с моим, и что-то в нем смягчается. – Давай сбежим отсюда вместе? – мягко прошу я, прижимаясь к его ладони губами. – Только ты и я. Теперь я свободна от метки, и ты можешь оставить это поместье позади. Со мной.
Он сосредоточенно разглядывает мое лицо, но по его лбу пролегает тень, и он опускает взгляд.
– Как бы я ни жаждал такой свободы… Я не могу, Шура. Бросить своих братьев – значит предать их и обречь на прозябание здесь.
Он качает головой – медленно, твердо и болезненно. Во мне закипает разочарование.
"Он прошел испытание! Оставь его," – кричит во мне тоненький голосок истинной Шуры.
С обретенной твердостью я гордо вскидываю подбородок и встречаюсь с ним взглядом.
– Я готова вынести суд за твои деяния… Я отпускаю тебе твои грехи. Если это в моих силах, я хочу, чтобы ты освободился от своего бремени.
Агний на мгновение замирает в созерцательном молчании, затем подходит ко мне, обхватывая мои руки своими теплыми ладонями.
– Благодарю тебя. Я был готов принять любое твое решение. Спасибо, Шура.
Он предлагает мне чашку чая, его аромат оказывает расслабляющее действие, и, когда я отпиваю глоток, на меня наплывает дремота.
Я откидываюсь на обивку кушетки, пока Агний подносит к своим губам дудочку и начинает наигрывать завораживающую медленную мелодию, разносящуюся по гостиной. Мой разум погружается в видения древних лесов и заброшенных деревень.
– Теперь, когда вурдалак дремлет в тебе, – Агний опускается передо мной на колени. – Я бы хотел разделить это короткое время с тобой, Шура. С истинной Шурой.
Я хмурю брови, пытаясь подняться из своего вялого состояния.
– Что ты добавил в мой чай?
– Немного трав, собранных на лугах, где ступни нежити горят, – ласково улыбнувшись, отвечает он. – Теперь она дремлет внутри тебя. – он дотягивается до моих рук, с нежностью поглаживая их. – Из всего, к чему когда-либо притрагивались мои руки, твоя кожа – самая… заветная.
Его губы касаются моего запястья, а затем осторожно скользят по внутренней стороне моего локтя.