Интеллигенция резко отличалась от лиц трудового народа своим
образом жизни и поведением, но я не понимала, почему надо
соблюдать правила приличия. Островное существование более всего
приемлемо в отношении классовых конгломератов носителей
высоких идей. Так с государственным общесоюзным клеймом
дегенератов в восприятии лиц трудового подполья жили
образованные люди, не имеющие финансовой возможности уехать
жить в верхнюю часть города. Потом мама решила, что я стала
слишком умная, и пора меня настраивать на рабочий лад, готовить
к одеванию на меня рабочей робы. А то «отец тунеядец»: «Какой он
переводчик! Так только! Какой ты музыкант! Так только, для отвода
глаз!», – эти чудовищные заблуждения моей доброй, но весьма
ограниченной мамы приводили в бешенство моего отца. Эти ее
слова глубоко ранили и меня и папу, и создавали открытый фронт
вражды между моими родителями и мной.
«Жрать-то все хотят одинаково: и переводчик, и музыкант, и воспитатели в детском саду, и слесарь и плотник», – мама
не понимала, что меня она этими слова отталкивает и от себя тоже.
Иная параллель существования двигала меня в творческие
мастерские.
В пятилетнем возрасте я впервые познакомилась с настоящим
художником, который писал этюды на улице. Поскольку я гуляла
одна и заходила очень далеко от своего дома, то художник, находясь в творческом подъеме, взял меня с собой на загородный
этюд, а родители тогда сбились с ног в поисках меня, и тогда-то папа
и решил идти работать в милицию, чтобы суметь меня разыскать, если понадобится. Тогда, в СССР, была милиция, а не полиция, и отличие оказалось колоссальным: милиционеры боролись
за уменьшение преступности, им за это платили деньги и они
пользовались разными преимуществами в эпоху тотального
дефицита. Полиция же наблюдает официальную среду преступников
как сформированный источник своего дохода, борется
с преступностью, создавая аналогичную среду вокруг бандита
из непричастных к жизни преступников людей, прихорашивая
и оправдывая жизнь преступника окружающей средой. На самом
деле полиции надо бороться с разложителями общественной
морали, отдыхающими на курортах за народный счет и строящими
дачи из народных слез. А в современности полиция – орган, нанятый властью, поэтому и борьбы нет, – полный баланс
и утилизация народа.
В СССР, если на улице открыт люк, – эта круглая железная штука, под которой в фильме «Двенадцать мгновений весны» пряталась