радистка Кэт с двумя младенцами в охапку в фильме «Семнадцать
мгновений весны», – и соответственно, туда может упасть человек
и травмироваться, а меры по устранению травмоопасности никто
не принимает, то под суд шел тот, кто за люки отвечал.
В современной России по башке дадут только тогда виновнику, когда
упадет в шахту люка человек и его родственники подадут в суд. Если
никто не упал – значит все хорошо, и люк может оставаться
открытым, даже если он находится неподалеку от детской площадки
или рядом с дорогой, по которой ходят дети с их родителями. Никто
не упал – значит, и не упадет. Полиция тут ни при чем. А кто
причем – шевелить его замучаешься, он же и все твои копошения
впишет себе в план работы и получит зарплату за твои слезки
и рвения, а ты так и останешься безработным, хотя без тебя
не крутился бы земной шар.
Но вернемся к художнику и моему путешествию с ним. Мы ехали
то ли на трамвае, то ли на электричке, но приехали в сказочное
место с ивами плакучими и речкой. Это был рай. Пух ивовый
ложился на воду и так оставался на поверхности, создавая
ощущение нежности. Картину свою художник назвал «Материнская
нежность», – пух на воде и я на бережке с котенком, уснувшим
на моих коленях.
Когда мы с художником приехали к тому месту, откуда он меня
увозил, это довольно далеко от моего дома, за линией, где мы
обычно с ребятней в костре пекли картошку, нас поймали и повели
к моим родителям знакомые мне соседи. Был такой скандалище…
даже описывать его страшно. Когда я увидела маму, то поняла, как
она переживала за меня, и мы с папой вместе ее жалели, а она даже
слова сказать не могла, только гладила меня по спине, сидящую
у нее на коленях, и тихие слезы текли по ее щекам прямо ко мне
на лицо и плечики.
РАЗРЫВ С ОБЩЕСТВОМ
Кататься на «Волге» и лопать черную икру столовыми ложками
полюбят все, как только попробуют, и это долго не надоест, но мои
родители никогда не стремились к богатству, а об икре понаслышке
знали. Папа считал это срамом: жить, как партийные воротилы.
В нашей семье всегда речь шла о хлебе насущном, а не о богатстве.
А папа никак не мог завоевать благосклонность родственников моей
мамы, благосостоянием своим отличавшихся от нас и совсем иным
взглядом на жизнь. Чтобы жить, как они, надо было забыть о книгах, доме, и только с утра до вечера соблюдать свой надмирный статус,