Ридеке посмотрел наверх и принял подобающую позу. Из окна показалась растрепанная светлая девичья головка. Красные губки улыбались, глаза хитро сверкали.
– Фройляйн? – отозвался старик и добавил: – Прекрасного вам доброго утра, любезнейшая фройляйн!
– Доброе утро, Ридеке! Ридеке, ты можешь поймать мне лягушку?
Старик сильно удивился.
– Лягушку? – повторил он. – Это будет нелегко – с моими-то старыми ногами. Зверушки проворнее меня, к тому же они скользкие: только схватишь, как она дальше ускакала. Я скажу Штупсу. Вам сию же минуту нужно?
– Да, разумеется, – ответила фройляйн. – Хочу посадить ее в умывальник мисс Нелли.
– Но, фройляйн, – испугался Ридеке, – будут же браниться!
– Да, будут, – согласилась Бенедикта. – Знаешь что? Принеси-ка мне клубники. Крупной и спелой!
– Хорошо, фройляйн, это мне куда приятнее, чем лягушки…
Девушка кивнула. Окно тихо затворилось. Белая занавеска на нем слегка колыхнулась.
В спальне девушки царили жемчужные сумерки. Комната была большой, но обстановку никак нельзя было назвать роскошной. Вместо ковра перед обеими кроватями лежало по шкуре. Интерьер составляли два туалетных столика, большой шкаф с зеркалом и пара литографий в золотых рамках: битва при Банкер-Хилле и Фридрих Великий под Цорндорфом. Над одним из столиков красовались десятка два-три ярких новогодних, именинных и рождественских открыток, в художественном беспорядке прибитых на стену маленькими гвоздиками. Среди них было несколько картинок из упаковок говяжьего экстракта Либиха и пара ярких реклам.
Рядом с пустой кроватью Бенедикты почивала ее подружка Трудхен, казавшаяся поутру несколько менее симпатичной, чем при свете дня. Ее хорошенькое личико было покрыто миндальными отрубями, а темные локоны накручены на папильотки. Лежащие поверх одеяла руки скрывали длинные потертые замшевые перчатки. Девушка спала крепко и спокойно, приоткрыв рот. Бенедикта полагала, что Труда иногда храпит, как взрослый мужчина.
Она отскочила от окна, с улыбкой посмотрела на сопящую подругу, подкралась в своей длинной, до щиколоток, ночной рубашке к неплотно прикрытой двери в соседнюю комнату, прислушалась и осторожно открыла ее. В этой несколько более уютно обставленной спальне также царили сумерки. Перед туалетным столиком размещалась большая резиновая ванна – символ английской чистоплотности. На кровати под пологом из кретона в цветочек сном праведницы спала мисс Нелли Мильтон.