Глава 2 – Свет сквозь пыль памяти
Он толкнул дверь.
Скрип был долгим, будто кто-то долго не хотел отпускать. В проёме – полумрак. Комната, как дыхание прошлого: затхлая, тихая, пропитанная тяжёлым воздухом, в котором плавали частицы пыли – не как грязь, а как память, от которой не отмахнуться.
Он сделал шаг внутрь, пол треснул под каблуком, всё здесь казалось слишком знакомым, но в то же время – будто нарисованным чужой рукой. Комната была пуста, но вещи говорили громче людей: кресло с продавленным сиденьем, старый плед на подлокотнике, детский рисунок на стене – выцветший, как сон, пересказанный через годы. На подоконнике стояла чашка. Внутри – засохший след молока. Он подошёл. Положил руку на дерево, и оно ответило холодом, будто проснулось от долгой спячки. Тень скользнула за спиной. Он обернулся. Пусто. Но не один. На полу – деревянная игрушка. Машинка. Маленькая. Колёса сбиты, краска облупилась. Он наклонился, коснулся пальцами – и в ушах вспыхнул звук: смех. Тонкий, звонкий. Ребёнок. И снова тишина. Он закрыл глаза. И увидел: кто-то держит его за руку. Маленькая ладонь в его ладони. Он не знает, кто это. Но сердце отзывается болью – как будто это кто-то очень важный, кого он когда-то пообещал не отпускать. Он сжал пальцы. И в пустой комнате стало чуть светлее. Свет проникал сквозь щели в занавесках – не дневной, а тот, что остаётся после воспоминания. Как будто кто-то вспоминал этот момент вместе с ним. Он разжал пальцы. Тишина вновь затянулась, но уже не как пустота – как ожидание. И вдруг – шаги. Тихие, нерешительные. Он повернулся. В дверном проёме стоял мальчик. Семь, может, восемь лет. Лицо неясное, будто вырезанное из тумана, но глаза… глаза были как две капли памяти. Не чужие. Знакомые до дрожи.
– Ты… кто ты? – голос его был тихим, почти шепотом.
Мальчик не ответил сразу. Он подошёл ближе, и каждый шаг отзывался эхом в груди.
– Почему ты ушёл? – спросил он наконец.
Этот вопрос повис в воздухе, как запах молока, забытый на подоконнике. Он не знал, что сказать. Потому что не знал – ушёл ли он. Или его забрали. Или он сам себя оставил. Он опустился на колени, чтобы быть с ним на одном уровне.
– Я… – начал он, но слова застряли.
Мальчик смотрел прямо в сердце. Без страха. Без упрёка. Лишь ожидание.